Венец проигравшего - Ярослав Коваль Страница 53

— Примут. Куда денутся.

— Мне нравится, каким твёрдым правителем ты стал за минувшие двадцать лет, — одобрила она. — И не скажешь, что вышел из людей, которых называют «никем».

— А значит что? Я просто-напросто никогда «никем» не был.

— Был, был… Иногда нужны особые условия, чтоб разглядеть в таком «никто» кого-то. Ты, надеюсь, не обиделся?

— Я уже привык понимать твои слова именно так, как они сказаны.

— А раньше, помню, обижался.

— Разве?

— Не говорил. Старался не показывать. Но я же видела. Я умею видеть такие вещи.

Я протянул ей ладонь, как если бы хотел рукопожатия, хоть подобное приветствие у имперцев и не принято. Мы так уже делали, и она привыкла на пару мгновений сцепляться пальцами.

— Ты иногда бываешь просто кошмарной. Но как друг — сойдёшь.

— Ты тоже редкостная скотина. Однако приходится мириться с твоими недостатками, потому что преданность и последовательность — важнее… Ну что, именно так у вас принято обмениваться любезностями?

— Именно так… Кстати, когда нам предстоит встречаться с гостеприимными «соседями»?

— Уже послезавтра.

Может, и хорошо, что я почти не задумывался над словами Аштии. Спокойно закончил с делами, спокойно поднялся к себе, и на следующий день распоряжался безмятежно. Даже Тархеб, первым посвящённый в суть задуманного, кажется, не сразу поверил, что мы всерьёз решились — похоже, его сбивало с толку моё поведение. И легкомысленное равнодушие тоже.

Когда же поверил, видно было, что сразу отказался от идеи переубедить. В безмятежности смертника истинный имперец видел железобетонную решимость и уже не пытался оскорблять его уговорами. Мы собрались вчетвером — Тархеб, Фикрийд, Рехаб и я — чтоб написать новый документ, долженствующий обеспечить Серт новым главой, если мне суждено погибнуть. Я всего лишь вторично зафиксировал свою волю и сделал наследником четвёртого сына, семнадцатилетнего Серёжку. Записал также, что Яромир должен заниматься вооружёнными силами области, а Егор — хозяйством.

И равнодушно отдал бумагу секретарю. Когда пишешь завещание с десяток раз, начинаешь относиться к этому процессу, как к обыденной части жизни. Привыкаешь.

Но вечером навалилась тоска. Можно было уже и расслабиться — меня никто не видел. Я развернул на столе большой лист шёлковой бумаги, стал писать письмо жене. Если я погибну, она получит его, когда вернётся в Ледяную крепость. Если останусь жив, то сам решу, что с ним делать.

Меня вдруг прихватила сентиментальность — отложив письмо, нагнулся вытащить сундучок с вещами, оставшимися от моего прошлого. Их немного, но они есть, и хранятся в полном порядке.

Даже паспорт уцелел. Из пещеры, которая привела меня в этот мир, я, разумеется, вышел со всеми документами и походным снаряжением, а потом забрал свой скарб из императорского замка заодно с остальными личными вещами. После того, как женился, положил реликвии дома и никогда ими не пользовался. Конечно, телефон давно сел и отключился, наручные часы остановились, потому что я начал забывать их заводить, а вот ключи от квартиры, водительские права, банковская дебетная карта, рюкзак, ремень от джинсов, горсть монет и несколько купюр — в полном порядке. Вот всё моё добро.

Оно, конечно, мне больше никогда не понадобится. Но иногда появляется желание перебрать эти вещи, побаловать себя воспоминаниями. И сейчас снова захотелось. Вертя в пальцах карточку, я пытался вспомнить, сколько ж у меня там оставалось денег. Едва ли больше двадцати тысяч. Теперь, конечно, на счету уже ничего не должно быть. А штуковина цела, даже, наверное, ещё читается, если не размагнитилась во время перехода между мирами. И паспорт в приличном состоянии. Правда, я уже мало похож на себя самого, только двадцатипятилетней давности. В России мне давно уже пришлось бы вклеивать новую фотку.

Фыркнув, я сбросил свои реликвии обратно в сундук, надёжно запер его и сел дописывать письмо. Всё будет хорошо, конечно же, всё будет хорошо. Я уже чёртову уйму раз попадал в переделки и выбирался из них целёхоньким. И у меня почему-то есть уверенность, что кочевники станут соблюдать договорённость. Раньше-то ведь соблюдали, так почему сейчас им не сделать то же самое? Главное, чтоб Аштия случайно не привела в действие заклинание тревоги, в задумчивости или по ошибке.

Впрочем, она ведь тётка разумная и тоже хочет жить.

Наверное, из-за того, что мне не верилось в плохой исход, письмо получилось очень бодрым и оптимистичными.