Житие мое - Ирина Сыромятникова Страница 53

И вот сорок дней моего карантина закончились. Нет, не так.

Они закончились!!!

Особенно тяжело дались последние два дня – проклятый нежить освоился в моей голове и оттягивался как мог. Остаться дома я был не в состоянии – часы начинали оглушительно тикать, а на улице взгляд на любой живой объект вызывал стремительную вереницу образов его прошлого, настоящего и временами будущего. Ну на фига мне знать, что сожрала утром соседская собака, почему котенок голоден или как мается от похмелья мистер Ракшат?! И последний штрих: прочитать книгу об изгнании Шороха мне не удавалось – зрение отказывало.

Никогда бы не поверил, что черный всерьез может задумываться о самоубийстве.

Сил хватило едва-едва, но стоило волшебной дате миновать, проблемы с нежитем резко пошли на нет. Организм, что ли, приспособился? Блеклые видения и моменты обострения слуха еще пару раз заставили меня вздрогнуть, но потом я понял, что победил. В остатке оказалось то, что одна мысль о белых теперь вызывала во мне нервную дрожь и понимание, что навеянные Шорохом воспоминания останутся со мной навсегда.

Зачем, скажите, мне их проблемы?! У меня своих полно.

Я тихо блаженствовал, постепенно связывая оборванные нити планов и событий, раздумывал, где найти покупателя дядиного раритета и почти с нежностью предвкушал страшную месть, которую обрушу на убогое чудовище. В энциклопедии говорилось, что Шорох – почти единственный потусторонний феномен, который черный маг может призвать по своей воле, были прецеденты. Интересно, сколько их всего и как мне выбрать нужного? Буду вызывать по одному и гнобить, гнобить, гнобить… Хорошо!

Окружающие, не знавшие сути моих проблем, дружно решили, что я не высыпаюсь. Мне было все равно – пусть думают, что хотят. Я не видел и не слышал их мыслей и от этого чувствовал себя безмерно счастливым.

Однако мир лишился привычной простоты. Эйфория и то временное помешательство, которым меня наградил Шорох, не могли скрыть неприятного факта – на меня странно смотрят. У меня что, какие-то знаки появились на лице? Об этом я напрямую спросил у Четвертушки и получил неожиданный ответ:

– Так ты же вроде Искусникам дорогу перешел.

– Когда?!

– А ты что, сам не понял?

Я глубоко задумался, перебирая в памяти события этих нелегких дней. Ну, допустим, обладая изрядно больной фантазией, распространение слухов об Утере можно принять за враждебный выпад. С другой стороны, ни одна злобная сила не могла переплюнуть в своем паскудстве Шороха, это просто нереально, а на все, что проще, мне было сто раз чихать, о чем и было заявлено Четвертушке.

– Как скажешь, Том, – покачал он головой. – Все-таки мне вас, черных, не понять.

Бравый задира Четвертушка… перепуган?

Как выяснилось, не только он. Белые за пределами университета теперь перемещались только группами по трое-четверо, у них прошли какие-то собственные занятия по безопасности, после которых все стали нехарактерно мнительными. Первокурсников пересчитывали дважды в день – утром и вечером, среди студентов появились какие-то многочисленные звеньевые и дежурные, а в общежитии был введен комендантский час. Интересно, как они собирались заставить черных соблюдать все эти правила? Особенно свежеобретенных магов, которые заканчивают занятия за полночь и к тому моменту пребывают в таком состоянии, что никаких Искусников не надо.

Оказалось – элементарно. Наняли извозчика и организовали бесплатный ужин. С пивом. Халява! Все черные появлялись к двенадцати ноль-ноль как штык. Даже я почувствовал искушение вернуться в общежитие и подавил его не без труда. Неужели мы настолько предсказуемы?

Такие экстраординарные меры настраивали на серьезный лад. Какое-то время я честно пытался себя напугать, ну там представить, что меня выслеживают маньяки и хотят зарезать, но долго продолжать в том же духе не смог – скучно. И потом, что они могли со мной сделать? Убить? Самая страшная вещь, которую я мог вообразить, – перегоревшая лампочка в подъезде и Шорох, дожидающийся меня у дверей, но в городе такого, тьфу-тьфу-тьфу, быть не могло – слишком много кругом отвращающих заклятий понатыкано, да и надзор тоже не зря кашу ест. Как максимум мне удалось привить себе привычку поглядывать на улице по сторонам и не напиваться в незнакомых местах.

На занятия по черной магии меня не пускали – краухардский врач каким-то образом известил о моей травме университетское начальство. Жалкий стукач, одно слово – белый! Все освободившееся время я, как порядочный студент, проводил в библиотеке.

Интереса у меня было два. Во-первых, нужно было тщательно спланировать кампанию против Шороха. Наверняка я – не первый черный маг, которого он задевает, значит, изжить его и раньше пытались, должны остаться какие-то отчеты о достигнутых успехах. Чтобы наш брат сделал гадость и не похвалился? Не может такого быть! Однако материалов по опаснейшему потустороннему феномену оказалось до изумления мало. Причин у этого могло быть две: либо Шорохом никто, кроме меня, не интересовался (нонсенс!), либо полученные результаты значились под грифом «не для простых смертных». Вот о чем надо было расспросить капитана, а я про каких-то белых идиотов выяснял.

Во-вторых, мне жгла руки дядина книжка. Хитро извернувшись и потеребив Йохана, я узнал, что обозначенный на посылке адрес – это даже не здание, а ботанический сад. Имя тоже казалось сомнительным, ибо Пьеро Сохане был персонажем одной довольно известной басни. В сочетании оба факта указывали на белого мага, живущего в уединении и сохраняющего нейтралитет. Торговцем он явно не был, потому что продавец не станет называть покупателя «мой драгоценный друг» и сетовать, что «не чаял уж застать тебя живым». И уж тем более не станет убеждать в письме, что «без всякой низкой мысли торжественно хранил» неназванное нечто «соблюдения преемственности только ради». У меня от одного ритма этих фраз закладывало уши, и встречаться с «ничтожным мастером зеркал» совершенно не хотелось. Таким образом, необходимо было понять, что я имею на руках, иначе при первой же попытке продать раритет меня попросту удавят. И потом, вдруг книга ворованная?

Опознать мою находку оказалось ничуть не проще, чем прижать Шороха. Ни один известный стиль письма не подходил, и нельзя было исключать, что текст попросту зашифрован. Единственным узнаваемым элементом оказались стоявшие в начале каждой главы цифры, хотя если это даты, то они будут иметь место еще через две тысячи лет. В итоге похожий шрифт мелькнул только в одном месте – в копии легендарного «Свидетельства о Короле», но то была древнейшая из сохранившихся летописей, а мое сокровище больше напоминало дорогую записную книжку. Чтобы искать более прицельно, необходимо было не просто шариться по иллюстрациям, а досконально вникнуть в предмет, я честно попробовал и понял, что проще выкинуть проблему в урну.