Лисы и львы - Инна Шаргородская Страница 53

Он возмущенно затряс было головой, но она не дала ему заговорить.

– Слушай меня, балда! Включи голову! Ты только представь себе – настоящее чувство, которое идет из сердца, изнутри… да оно попросту разнесет эти проклятые чары! Треснут и сами отвалятся! Ты полюби ее – и все, и делать ничего не придется! Понял?

Она напряженно уставилась на него в ожидании ответа.

А Дуду настолько опешил от такого предложения, что растерял все слова.

Помолчав немного, все же отыскал парочку:

– Полюбить? Ее?!

– Ну да! Она же клевая на самом деле девчонка! И умная, и…

– Чушь! Не бывает так – захотел и полюбил…

– Бывает! – перебила Элис. – Я кино видела, когда маленькая была, как раз про это. Там парень с девушкой полюбили друг дружку, потому что захотели. Попробовали – и получилось!.. Только постараться, конечно, надо. Оно не сразу…

– Бред! – рявкнул Дуду. После чего картинно захохотал. – Кино!

Воодушевление Элис угасло.

Она отвернулась от него. Устало посоветовала:

– Подумал бы все-таки!

И тут…

Тишину двора взорвал отчаянный крик.

* * *

Маленького Лёсика разбудило что-то мокрое и холодное, скользнувшее по щеке.

Сонно хлопая глазами, он всмотрелся в окружающий мир, сообразил, что лежит в коляске. Увидел белые хлопья, весело кружащиеся в воздухе и залетающие под ее поднятый верх. Разглядел серую бетонную перегородку напротив и понял, что мама опять вывезла его «гулять» на балкон.

Такое случалось часто – они жили на седьмом этаже, и у мамы порою просто не хватало сил спускать коляску во двор, а потом затаскивать ее обратно. Да еще и погода, вечно скверная… на балкон хоть дождь не попадает, а свежего воздуха тут, наверху, побольше, чем во дворе, – говорила мама.

Случалось также, что Лесику, проснувшись, приходилось довольно долго плакать, прежде чем мама услышит, прибежит и высвободит его из тесных колясочных объятий. Вернет домой, к своим ласковым рукам и игрушкам…

Но сегодня он, едва начав хныкать и барахтаться, обнаружил, что она забыла застегнуть ремешок, не позволявший ему подняться. Обрадовался и занялся делом.

Не без труда выпутавшись из плотно подоткнутого с обоих боков одеяла, Лесик сел в коляске. И засмотрелся на метель.

Красиво… Хлопья мечутся туда-сюда. То прямой струей понесутся, как вода из душа, то замедлятся и начнут бабочками порхать, вверх и вниз… то водоворотом закружатся. Танцуют, наверное… Наверху, в небе, ничего интересного не видно, только серая пелена, из которой снег и сыплется, много снега, нет ему ни конца, ни края… А внизу?

Лесик встал на коленки, держась за бортик коляски – та закачалась, поскрипывая. Дотянулся до балконных перил, ухватился за них. Заелозил ногами по дну коляски, упираясь в него и подтягиваясь ближе к перилам.

По носу мазнула снежинка, за ней другая. Мокро, щекотно… Он хихикнул, отпустил перила, отмахиваясь.

А дальше… вдруг случился полет! Внезапная свобода от всяких пут, легкость и радость!

Лесик даже засмеялся от счастья, ловя стремительно проносящиеся мимо снежинки.

Отчего так страшно закричала вдруг мама?

* * *

Все произошло так быстро, что Дуду не успел и шелохнуться.

Чей-то крик.

Молниеносный бросок Элис.

И вот она уже распластывается в воздухе чуть ниже летящего с балкона ребенка… пытается затормозить его падение своим телом… тщетно, разумеется… но, продолжая падать с той же скоростью, что и он, она не прекращает своих усилий… и призрачная плоть ее вдруг начинает уплотняться, искриться, сиять… и… падение замедляется – совсем немного, но вовремя, и этого хватает, чтобы ребенок, рухнув в сугроб, застрял в нем, не коснувшись асфальта.

А потом… Дуду услышал смех.

Смеялись двое – живой и невредимый малыш в сугробе и Элис.

Которой нигде не было видно.

…Она так и не появилась.

Спустя минуту откуда ни возьмись к месту падения ребенка сбежались люди, загалдели, обмениваясь впечатлениями; кто-то осторожно поднял малыша и, удивленно качая головой, передал выскочившей из подъезда нерадивой мамаше. Та зарыдала от счастья, прижав его к себе… и это небольшое столпотворение продолжалось довольно долго.

Потом все разошлись. Двор снова опустел.

А Элис все не было.

И ждать ее, похоже, не имело ни малейшего смысла.

Одним неприкаянным духом в сумеречных областях стало меньше.

Так просто – думал оставшийся в одиночестве посреди заносимого снегом двора Дуду. Так сложно…

Не догадывалась ли она, как именно это должно было произойти?

Не была ли вся ее шокирующая акробатика на самом деле подготовкой к этому единственному броску?

Или дело совсем не в этом? Или в этом, но не совсем?…

* * *

В растерянности Дуду забыл о своей недавней мысли поговорить с шаманом Прохором. Куда отправился в конце концов из того двора – сам не знал, но с удивлением обнаружил себя через какое-то время возле дома Идали Хиббита.

Заглянул без всякой цели – раз уж оказался здесь – к девушкам.

И вовремя – еще немного, и Пиви он тоже потерял бы, поскольку Юргенс Хиббит, как выяснилось, способен был открывать магические порталы самостоятельно.

«Отмычки», за которыми он отлучался, сработали. Что-то да отомкнули…

Когда Дуду влетел в квартиру, Юргенс и обе девушки озадаченно разглядывали это «что-то» и хмурились.

– М-да… полем под луной я бы это не назвал, – пробормотал Юргенс.

– Да уж, – хмыкнула Пиви. – Катти, куда я искалку сунула, не помнишь?

– А Кароль ее отдал?

– Отдал… а, вот она!

Пиви хлопнула себя по боку, задрала свой шерстяной балахон и вытащила деревянную рогатку из кармана джинсов. Потом одернула свитер и вытянула руку с искалкой перед собой.

– Куда идти, – спросила, – чтобы догнать Идали?

Искалка дрогнула и без колебаний указала на открывшийся несколько минут назад их взорам потайной ход. Темную и мрачную лестницу внутри стены, ведущую вниз…

Пиви пожала плечами.

– Ну, значит, нам все-таки туда.

– Туда – так туда, – согласился Юргенс. – Пошли. Только куртки прихватите, в подземелье вроде как спускаемся, а в таких местах обычно холодновато…

Покуда Катти с Пиви ходили за верхней одеждой, а заодно и за баулами, куда сунули на всякий случай еще и зимние сапоги, он достал из своего увесистого кофра, битком набитого всевозможными магаксами, обыкновенные электрические фонари. Один оставил себе, два других вручил вернувшимся девушкам. Спрятал в кофр «отмычки», повесил его на плечо. Взял под мышку три поджидавшие в сторонке ведьмовские метлы, от которых почему-то отчетливо попахивало бензином, и решительно шагнул на верхнюю ступень потайной лестницы.