Проклятие – миньон! - Татьяна Коростышевская Страница 53

– Нет, хотя осмотрел всех, к этому делу не погнушавшись привлечь помощников.

– И это логично. Гнездо заговорщиков здесь, в Ардере, провинциальные дворяне просто не успели бы в нем поучаствовать.

– Самое неприятное, что Ригеля мы таким осмотром не обнаружим, его-то помечать не требовалось.

– Да, Ван Харт считает так же.

– О, значит, вы беседовали не только о красоте и страсти?

Королева покачала головой:

– Ты знал, что в замке живет много дювалийцев, преданных не столько короне, сколько своему сюзерену?

– Неофициальному.

– А когда преданность была официальной, дорогой? Я хочу сказать, что если у тебя есть сеть осведомителей, не значит, что она единственная.

– Ну уж об этом-то меня осведомили.

– Юный Гэбриел принесет нам голову Ригеля.

– Даже так? И что он потребовал взамен?

– Тот, кто сделает это, может требовать все что угодно.

Я проснулась, когда первые представители белого крыла стали возвращаться в солярий. Парни были сытыми и довольными жизнью, я стала отдохнувшей.

– Вы отчистили свою лечебную мазь, милорд? – приветствовал меня Забель. – Сообщаю вам откровенно, вы смазливее де Намюра.

Я прикоснулась к щеке. Странно. Наверное, во сне я ворочалась и стерла мазь воротом камзола? Как я при этом не свалилась с подоконника?

Забель ухмыльнулся, за что получил воспитательный подзатыльник.

– За работу, цыплятки, – скомандовала я, громко хлопая в ладоши. – Сейчас мы сведем пастораль, а затем поставим движения в хороводе фей.

И все завертелось, закружилось в танцевальных па, вознеслось к потолку переливами мелодий. Часа через три пришлось прерваться, пришли портные с примеркой. Ван Сол, материализовавшийся у моего плеча, протянул лист бумаги.

– Это счет, милорд.

Я присвистнула, рассмотрев сумму.

– Скажи помощнику кастеляна, что оплата будет завтра.

– Где мы добудем денег?

– Там, где они есть, – ответила я значительно, даже не представляя, как буду решать эту проблему.

Попросить у королевы? В конце концов дело кончится именно этим. Хотя, по чести, просить о таких вещах надо не сейчас, а уже после выступления. Тем более что Дэни уже брал некую сумму в казначействе на столярные работы. Эх, если бы я могла достать свою кубышку, спрятанную в матрасе покинутой миньонской казармы, я бы без проблем оплатила счет за костюмы.

Ван Сол, заразившийся от меня значительностью, беседовал с лордом-помощником и, судя по всему, убедил того подождать. Меня же увлек за ширму один из портных.

Лилово-белый костюм Спящего был простым и изящным, я прокрутилась на одной ноге, глядя на себя в зеркало, которое держали двое слуг.

– Прекрасно, подгонка не потребуется.

Я заметила, что помогая мне разоблачиться, портной слегка морщится. А ведь ты, наверное, не розами сейчас благоухаешь, Шерези! Сколько дней уже ты в этой одежде? И что она с тобой пережила? Посмотри на полы камзола: коричневатые пятна – это засохшая кровь ван Харта, из его рассеченной о брусчатку головы. А на груди у тебя жирный мазок от вкуснейших утренних булочек, а это – скорее всего – вино, а это… Ты, Бастиан Мартере граф Шерези, просто свинтус! Жаль, некому надавать тебе воспитательных оплеух.

– Пошли кого-нибудь в казарму принести мне сменное платье и белье, – велела я Ван Солу, отпуская портных.

– Ты пойдешь в купальню?

– Да.

– Составить тебе компанию?

«Ага, будешь почтительно держать графское мужское достоинство, пока граф намывает все остальное», – могла ответить я, но просто отрицательно качнула головой.

Дэни отошел, я поправила движения наших фей, включившись в их дуэт уже в роли Спящего. Станислас все-таки гениальный музыкант, его мелодия была именно такой, как требовалось – страстно-величественной и ритмичной, под нее хорошо разыгрывалась история ревности и соперничества, любовный треугольник, который, как мы все знали, остался треугольником навеки. У лорда Спящего две супруги, значит, их борьба за сердце любимого ничем не закончилась.

Потом мы репетировали заключительный танец, потом пастораль, переходящую в партию лорда Бахвальство. А потом я отправилась в купальню, держа под мышкой сверток со сменной одеждой.

– Граф! Цветочек! Любовь моя! – приветствовала меня Моник, раскрыв объятия.

Всепроникающего поцелуя в губы я избежала чудом, поклонилась прелестнице и сопровождающим ее товаркам и рассыпалась ворохом цветистых, но ничего не значащих комплиментов.

Девицы хихикали, Моник держала меня под руку, демонстрируя окружающим наши с ней особые отношения.

– Мой милый спаситель, – щебетала она умильно, напоминая обстоятельства знакомства.

А ведь это совсем недавно было, когда бравый Шерези вытолкнул обильные прелести Моник из-под случайного арбалетного выстрела.

Девицы находились во внутреннем круге дворца не просто так, а по делу, по столь тайному и важному, что подробности оного граф Шерези узнал практически без усилий. Лорд-шут отправил это надушенное воинство на задание, и, видимо, сохранение тайны в нем не являлось приоритетом. Если девицы не узнают ничего важного, так хотя бы поднимут шум, заставив злоумышленников занервничать.

– Какой страшный урод! – вдруг вскрикнула одна из моих собеседниц. – Храни нас Спящий!

Я перевела взгляд. Из купальни выходил уже знакомый мне долговязый горбун.

– Храни нас Спящий, – эхом простонала Моник.

– Что мы будем делать, если он бросится на нас? – сказала третья.

– Я лишусь чувств!

– Бежим!

– Какой кошмар! Граф, вы защитите нас?

Дуры! Человек не виноват, что ему досталась такая внешность. Да, он страшен, но он не животное.

Я стряхнула с себя ручки Моник:

– Вынужден вас покинуть, мои драгоценные.

Подойдя к горбуну, я вежливо ему поклонилась:

– Лорд-работник, не могли бы вы отдать мне ключи от купальни? Я верну их менее чем через час.

Он не отвечал, я заглянула в его лицо под спутанными ржаво-бурыми волосами. И глаза у него тоже были страшными, красновато-бурыми, как будто припорошенными пылью, выдерживать его прямой взгляд было физически неприятно, но я старалась. Я знала, что веселые девицы наблюдают наш диалог, мне хотелось, чтоб, видя мое поведение, они устыдились своих обидных слов.

– Да, милорд, – горбун говорил, почти не разжимая губ, протягивая мне длинный кованый ключ с деревянной подвеской, – я буду ждать за дверью столько, сколько понадобится.

Через три четверти часа я вернула ключ. Граф Шерези благоухал розовым мылом, глянцево поблескивал намытым лицом и волосами. Даже пятки графа Шерези, окружающим не видные, но ощущающиеся самим графом, были гладкими и мягкими, чему немало поспособствовало его мужское достоинство, читай – пумекс, и ароматическое масло лаванды.