Самая темная чаща - Холли Блэк Страница 52

Хэйзел выронила саблю, та упала с глухим лязгом. Костяшки пальцев дико болели. Все дико болело, но, по крайней мере, кости оказались целы. Гостиная Гордонов превратилась в свалку: сломанные рамы, вспоротые пуфики, листья и земля, разбросанные по исцарапанному паркету.

В углу стенала женщина; еще одна тоже плакала, но теперь рыдания, вырывающиеся из ее груди, не казались вынужденными: она плакала по своей воле.

– Нам нужна кровь чудовища, – сказал Джек, который сидел на полу, бережно обнимая бесчувственного Картера.

Хэйзел испуганно повернулась к нему – обычно парень не был таким жестоким.

Заметив выражение ее лица, он покачал головой:

– Ты же сама говорила: это единственное средство, чтобы разбудить людей. Чтобы разбудить Картера. Нам нужна ее кровь.

Хэйзел кивнула. Конечно. Ей рассказал об этом Ольховый король. Задачка вроде тех, что проходят в школе на математике. Чтобы получить кровь чудовища, нужен волшебный меч; чтобы достать волшебный меч, нужно вспомнить, с кем ее секретная ночная сущность состоит в сговоре; чтобы узнать, с кем секретная ночная сущность состоит в сговоре, нужно понять, кто хотел освободить Северина; чтобы догадаться, кто хотел освободить Северина…

– Пойдем, – позвал Бен. Его голос звучал низко и грубо, будто после пения у него болело горло. Он протянул руку к Джеку и сжал его плечо. – Давай отсюда выбираться. Нам всем нужна одна и та же вещь, а времени, чтобы ее найти, не так уж много.

– Верное сердце, – подтвердил Северин и кивнул Хэйзел, низко опустив голову в знак признательности. – Ты знатный боец.

Девушкой двигал инстинкт: она даже не представляла, что на такое способна – пока не начинала думать. В тот же момент, когда Хэйзел бралась прикидывать, почему держит клинок под определенным углом или что собирается делать в следующий момент, она запиналась, теряя импульс. Страх сослужил ей хорошую службу, удерживая внимание на происходящем, но теперь, когда она больше не боялась, то не смогла бы заставить свое тело проделать что-либо подобное.

Джек скрепя сердце поднялся. Вокруг них оправлялись от происшедшего горожане: спускались со второго этажа, выбирались из своих укрытий, а потом мчались через газон – к машинам, домам, прочь, прочь…

– Бен прав. Нужно выбираться.

Подойдя к двери, Хэйзел обернулась на дальний конец комнаты. Мама стояла, держась за настенную лампу, чтобы не потерять равновесие. Она смотрела на своих детей так, будто видела их впервые. Хэйзел повернулась к Джеку. Он, не отрываясь, глядел на родителей, склонившихся над Картером; мама пыталась приподнять его бесчувственное тело. На лице Джека проступило страдание. Его отец, конечно, сказал, что ему все равно – пусть хоть весь город сгорит, – но девушка была уверена: он не имел в виду другого своего сына.

– Ты не виноват, – сказала Хэйзел Джеку.

Тот кивнул, и они пошли дальше, мимо глубоких грязных следов, оставленных Скорбью на траве и так не похожих на следы от ботинок. Оглядываясь на разгромленный дом и проломленное деревянное крыльцо, Хэйзел задумалась – как люди собираются это объяснить? Посмеют ли фэйрфолдцы по-новому взглянуть на «договор» с Народцем, к которому уже привыкли? Поймут ли, что не всем феям достаточно отхлебнуть молока из отбитой миски, – некоторые жаждут крови?

– Ты не против поехать на машине? – спросил Бен рогатого мальчика, когда они подошли к «Фольксвагену».

– На твоей машине? – уточнил тот, проследив за его взглядом. Настороженность на лице Северина почти заставила Хэйзел рассмеяться – несмотря на остальную ситуацию. Наконец принц склонил голову. – Если такова моя судьба, я готов ей покориться.

Рогатый мальчик занял место рядом с водителем, Хэйзел с Джеком сели позади. Девушка взяла Джека за руку и сжала ее.

Он коротко пожал ее ладонь в ответ и тут же отпустил.

Домой ехали в полной тишине.

Чем больше времени проходило, тем сильнее пульсировали виски Хэйзел и ныли отбитые о диван руки. Лодыжка распухла и немного подергивалась. Боль разливалась по всему телу; а если она заснет с наступлением сумерек, то превратится в кого-то другого. В кого-то с другими воспоминаниями и, может быть, с другими привязанностями.

Она не могла отделаться от мысли о сне, в котором оказалась одной из отряда Ольхового короля – такой же жестокой, как остальные. Хэйзел не испытывала никакой уверенности, что ей нравился человек, которым она становилась ночью.

Едва они оказались дома, девушка как следует напилась прямо из-под крана. Потом с трудом уселась на стол.

Бен поставил чайник на плиту, вытащил из буфета мед и отправился в ванную – за перекисью и бинтами.

– То, что ты там сделал, – тихо сказала брату Хэйзел. – Это было потрясающе.

Он пожал плечами:

– Странно, что сработало.

– Что делает случившееся даже еще более потрясающим, – ответила она, вытирая руки о джинсы.

Северин подошел к столу и сел на стул задом наперед, будто оседлал эльфийского коня. На его челюсти расцветал синяк. Выглядящий потерянным Джек стоял посреди комнаты.

– Стало быть, Верное сердце, – наконец сказал Северин. – Но нет ли чего-нибудь еще, что ты позабыла поведать нам, Хэйзел? Я подметил, что ты знатный боец, и это чистая правда; доверил тебе второй меч, ибо по стойке твоей уразумел, что ты способна воевать. Лучше, когда оружие держит тот, кто знает в нем хоть какой-то толк. Но по тому, как ты билась, я осознал другое. Ты сражаешься не как смертный воин.