ГеноVIRUS - Роза Сергазиева Страница 52

АНТОН приложил коммуникатор к панели у входа в подъезд старинного особнячка и потянул на себя открывшуюся массивную деревянную дверь. Вместе с профессором они прошли мимо застекленной каморки консьержа (этнограф приветственно помахал дежурившему пенсионеру) до лифта. В кабине вновь пришлось воспользоваться памятью коммуникатора. Дом суперэлитный, на этаже – одна квартира. Хозяин прикладывает гаджет к считывающему устройству и лифт везет человека на нужный этаж.

Удивительно, но Антон умудрился поселиться в историческом центре столицы, где традиционно располагается самое дорогущее жилье. Тесно вписанные в ландшафт, иногда не очень удачно, новостройки и реконструированные особнячки. Хотя старинными их можно назвать с большой натяжкой: от прошлого великолепия сохранился лишь фасад, к нему пристроена коробка, напичканная набором современных удобств. Со своим невеликим жалованьем Антон и мечтать не смел о подобных хоромах. Но однажды ему несказанно повезло…

Друг Антона работает в архитектурном бюро, которое «приводит в порядок» особнячки на Ордынке. В одном из домов, после того, как, оставив наружные стены, вынули старую начинку, приступили к разборке крыши. И тут в офис застройщика явилась делегация общественников – защитников московской старины и сообщила, что подкрышные перекрытия в здании выполнены особым образом, о чем в одном из романов упомянул русский писатель-классик. Том из антикварного собрания сочинений с закладкой тоже предъявили. За общественниками пожаловали представители Комиссии по культурному наследию. Стройку остановили. Начались переговоры. Через какое-то время удалось достичь компромисса: застройщик всё делает по своему усмотрению, кроме перекрытий. После консервации (особой обработки) деревянные балки возвращаются на старое место и попадают под неусыпный контроль чиновников, для чего в помещение обеспечивается свободный доступ проверяющих органов.

Стройка закипела дальше. Квартиры на четырех этажах разлетелись еще до сдачи объекта. Но вот чердак никого не заинтересовал. Состоятельным клиентам не нравилось нежиться в ванне или лежать на кровати, упершись глазами в «дикий», не дизайнерский потолок, да еще устраивать для каких-то незнакомых людей экскурсии по собственному жилищу. Застройщики не скрывали досаду: ни в коем случае нельзя в готовом доме оставлять незаселенную площадь. Конкуренты сразу запустят слух: раз никто не покупает, значит, с домом что-то не так. Разбегутся и другие инвесторы.

И тогда тот самый друг Антона предложил сдать жилую часть чердака (треть подкрышного объема занимали лифтовое оборудование и лестница) в аренду за минимальную цену надежному человеку, который не станет налево и направо болтать про реальную стоимость и главное – не возражает против периодических посещений гостей из городских служб. Так молодой этнограф в одночасье переселился в престижный центр, хоть и чердачные, но апартаменты.

Об этом Антон, пока они поднимались на лифте, успел поведать профессору, чтобы гость не слишком сильно удивлялся. Тем не менее, переступив порог, Филин застыл в немом восхищении. Жилище этнографа представляло собой огромную студию, визуально разделявшуюся на три разновеликих блока: кухня, рабочий кабинет (письменный стол, компьютер с объемным изображением) и зона отдыха (диван, трансформирующийся в кровать, два кресла). Несколько портили впечатление низкие, начинающиеся прямо от пола, арочные окна. Но в любом случае пространство хорошо освещалось за счет дополнительных оконных люков на крыше и немногочисленной, плюс правильно расставленной мебели светлых тонов.

Антон повесил на вешалку куртку и предложил профессору снять пальто, показав, где находится ванная, а сам подхватил лежащий у порога рюкзак. Таксист честно выполнил поручение, доставив багаж до подъезда. Консьерж, которому этнограф оставлял, уезжая надолго, ключи от квартиры (вдруг заявятся наблюдающие за перекрытиями, или прорвет трубу, да мало ли что…) услужливо поднял тяжесть на последний этаж. Антон убрал рюкзак в кладовую-гардеробную (парень несколькими перегородками выделил из общей площади сопутствующие помещения: гардероб, туалет и ванную), вернулся к Филину и поместил пальто в стиральную машину, набрав программу сухой, ультразвуковой чистки.

– Полчаса, – пообещал Антон профессору, пока тот намыливал лицо, – и никаких пятен не останется.

Затем Антон приоткрыл оконную створку: хозяин уезжал в разгар жаркого лета, а сейчас отопление включили на полную катушку – воздух застоялся, помещение требуется проветрить.

Профессор вернулся в «комнату» и присел в кресло.

– Простите, – вынужден был извиниться Антон, – угостить нечем: дома пусто. Ни продуктов, ни напитков, даже воды питьевой, чтобы чай вскипятить, нет. Холодильник выключен. Я же прямо из аэропорта.

– Не страшно, и так доставил вам столько хлопот, – отмахнулся Филин и поднял голову вверх, чтобы внимательно рассмотреть знаменитые перекрытия. Но ничего особенного не увидел: обычные деревянные балки, ну может чуть потрескавшиеся из-за возраста. – Наверное, когда дождь барабанит по крыше, здесь не очень комфортно от грохота?

– Ничуть, – Антон устроился напротив гостя на диване. – Под черепицей проложен тонкий шумопоглощающий пластик. Кстати, Аркадий Дмитриевич, почему, когда я вас окликнул, вы первым делом спросили про возраст? Это как-то связано с вирусом гениальности?

– Если обратили внимание, гениальность не коснулась нас с вами, – грустно улыбнулся профессор, – как и миллионов других землян, старше определенного возраста. Иными словами, заболеванию подвержены новорожденные дети. Я долго возился со статистикой и сумел определить временную точку, с которой, как мне кажется, и началась пандемия гениальности. Потом проверил, что произошло в тот год, ровно 25 лет назад. И наткнулся на вспышку!

– Вспышку? – повторил непонимающе Антон.

– Падение метеорита, – уточнил Аркадий. – Причем, я сам находился в эпицентре события.

И Филин подробно рассказал про группу Анциферовой и поездку в Зауралье. Вспомнил и про хозяйку огорода, куда приземлился самый большой осколок.