Вселенский неудачник - Дмитрий Емец Страница 52

Я отлично представлял, что происходит сейчас у него в голове. Этот горбоносый Ю-ла-у (к тому времени из восклицаний жен я уже узнал его имя) определенно не пропил ума, хотя и любил хлебнуть лишнего. Ему потребовалось совсем немного времени, чтобы сообразить, что, прикончив меня, он лишь повредит себе. Мало того что, убив гостя, он нарушит одну из основных, непреложных традиций, но и даст злым языкам возможность утверждать, что он не вождь, а изменник Ло-до, убивший настоящего вождя.

Постояв некоторое время у окна, вождь в гневе отбросил мачете и, повернувшись ко мне спиной, решительно направился под навес. Позвав к себе одного из воинов, Ю-ла-у что-то приказал ему, и вскоре воин вернулся со жрецом – редким пройдохой, если я что-то понимаю в лицах. Расположившись под навесом, вождь и жрец стали совещаться, изредка кивая на хижину.

Совещались они долго, почти до середины дня. Пока шел совет, воины несли стражу у ограды и окон хижины, не то оберегая меня, не то держа под домашним арестом. Я же, чтобы не скучать, занимался внедрением среди жен Ю-ла-у железной дисциплины и под конец так преуспел, что эти умащенные кокосовым маслом клуши ходили у меня по струнке.

В послеобеденный час, когда я отдыхал, лежа на циновке, а две жены помоложе обмахивали меня опахалами, в окне кто-то негромко кашлянул. Я с неудовольствием обернулся и увидел просунувшуюся в хижину толстощекую физиономию жреца.

– Чужеземец, можно поговорить с тобой? – окликнул он меня.

Изобразив гнев, я вскочил и замахнулся трехногим столиком, стоявшим посреди хижины. Голова жреца исчезла, но сразу появилась в другом окне.

– Как ты смеешь называть меня чужеземцем? Я – вождь Ю-ла-у, а тело, в котором я нахожусь, не имеет значения!

Толстощекий жрец виновато моргнул:

– Прости меня, Ю-ла-у! Я не сомневаюсь в том, что ты вождь. Я лишь хотел попросить тебя на минуту представить, что ты чужеземец. Захотел бы ты в таком случае вернуться на свой звездный корабль и улететь?

– Зачем мне представлять себе это? Разве мне плохо на родной планете в объятиях юных жен? Отвечай, мешок со смрадом, жирная черепаха, тухлый кокос, как тебе вообще взбрела в голову эта предательская мысль? – продолжал кипеть я.

Пока мною метались громы и молнии, жрец смотрел на меня без злости, с интересом и пониманием. Призвав на его голову всяческие беды, я сказал уже спокойнее:

– Чисто из любопытства: как уважаемый жрец мыслит себе, что я, вождь, вдруг ни с того ни с сего сяду в звездный корабль и улечу? Не огорчит ли это моих любимых жен и не расстроит ли верных подданных?

Глазки жреца понимающе заблестели. Мне редко приходилось встречать столь умного гуманоида, который схватывал бы все с полуслова.

– Ты верно подметил, вождь. Это было бы огромным ударом для ваших жен и подданных, если бы вы вдруг ни с того ни с сего покинули планету, на которой занимаете столь высокое положение. Но есть расклад, который всех устроит.

– Какой? – спросил я.

– Вообрази, что Ло-до, – тут жрец показал на вождя, стоявшего у ворот и с беспокойством посматривавшего в нашу сторону, – приглашает в гости чужеземца Ти-та, гостящего ныне в поселке. Все трое – вождь, Ло-до и чужеземец проводят ночь в одной хижине. Пока они спят, их души меняются местами – душа вождя возвращается в тело вождя, душа Ло-до – в тело Ло-до, а душа чужеземца – в тело чужеземца. А завтра утром, после того как переселение душ завершится, чужеземец отправится в космопорт и безо всяких проволочек покинет планету – при этом ему, разумеется, будут возвращены все его вещи. Как тебе мое предложение, вождь?

Я, испытывая большое сомнение, спросил:

– А ты уверен, что души поменяются местами именно в указанной тобой последовательности?

– Несомненно, – заверил меня жрец. – Души, учат наши обычаи, очень скучают по своим старым телам и возвращаются в них, как только представляется возможность.

Я хмыкнул. Предложение было очень заманчивым, да только можно ли доверять жрецу?

– Мудрого Ю-ла-у что-то смущает? – проницательно спросил жрец.

– Да. Не произойдет ли так, что душа вождя вернется в его тело, а души чужеземца и Ло-до останутся в тех же телах, что и сейчас?

Полный искреннего негодования, мой собеседник прижал обе руки к груди:

– Клянусь богом Ма-та-ту, которому я служу, чужеземец сможет улететь беспрепятственно! На нашей планете уважают тех, кто сумел нас провести.

Я внимательно посмотрел на жреца, и мне показалось, что он говорит правду. Вождю невыгодно задерживать меня на планете, раздувая тем самым опасные для него слухи.

Несколько минут я молчал, взвешивая все «за» и «против». Жрец терпеливо ждал.

– Это хороший план, – сказал я наконец. – Есть только одна загвоздка.

– Какая же? По-моему, у плана нет недостатков, – удивился жрец.

– Нет, есть. Захочет ли чужеземец – тот, который в бывшем теле Ло-до, ночевать в одной хижине с вождем и расставаться с ракетой, которую он себе присвоил?

На толстых губах жреца на миг мелькнула многозначительная улыбка, тотчас растворившаяся в его хомячьих щеках.

– Пусть величайший из вождей не волнуется: чужеземца мы уже уговорили. Он охотно согласился стать вашим гостем на эту ночь.

– Что-то я сомневаюсь в этом.

– Ю-ла-у сам это увидит, – заверил меня жрец.

Он обернулся, крикнул что-то, и воины вытащили из-под навеса моего взъерошенного приятеля, под глазом у которого красовался большой фонарь, а нос имел явный отпечаток кулака. Когда его подтащили к хижине, Ло-до с ненавистью взглянул на меня незаплывшим глазом и разразился проклятиями, но после хорошего тычка в бок пробормотал, что благодарит за оказанную честь и будет счастлив провести ночь в хижине вождя.

Я благосклонно кивнул ему и спросил:

– Как уважаемому чужеземцу нравится у нас на планете? Всем ли он доволен? Нет ли у него жалоб на своего хозяина?

Тревожно косясь на подошедшего сбоку вождя, мой лживый друг просипел, что на Па-ра-ту ему очень нравится, а Ло-до необыкновенно гостеприимен.

– Если тебе все нравится, тогда почему на твоем лице нет улыбки? Или приглашение ко мне не честь для тебя? – нахмурился я.

Ло-до мелко задрожал.

– Вождь ошибается. Я счастлив, – пробормотал он.

– Если ты счастлив, тогда смейся и пой песни! И не смей умолкать до вечера, чтобы никто из живущих поблизости не подумал, что вождь не умеет принимать гостей! – рявкнул я.

Мой приятель вопросительно взглянул на Ю-ла-у, а тот, выпучив глаза, рявкнул:

– Слышал, что тебе было сказано? Будешь плохо радоваться – скормлю крокодилам! Увести его!

Воины схватили Ло-до и потащили к навесу. Почти сразу до нас донеслись натужный хохот и песни, порой прерываемые ойканьем, – это радовался мой вероломный друг, изредка для большего веселья подбадриваемый пинками.