Без царя в голове - Сергей Шангин Страница 52

— А это что такое? — Иван выхватил указ и махнул им в сторону графа.

Граф мельком взглянул на документ, поморщился и отмахнулся.

— Формальность, чтобы умы не смущать, казнь так обозначается в указах. Да ты никак запамятовал, Ваше Величество?

— Как казнь? За что? — подавился Иван.

— Не бери в голову, мелочь, расходный материал — предатели, шваль подзаборная. Ставь подпись скорей, что за дурацкие вопросы, царь? Белены объелся, али пивом обпился? — Меньшиков прищурился.

В голове Ивана вновь шелохнулась тревожная мысль, что Меньшиков в курсе его пивного загула. Неизвестно сколько еще новостей неведомая сорока тому графу на хвосте принесла. Но тревога тревогой, а надобно и о жизни позаботиться. К тому же не каждый день тебя в глаза предателем обзывают.

— Не пойму я, граф, с какой это поры храбрые пилоты швалью подзаборной стали? С какой стати боевых офицеров в предатели записываешь, граф? — обиделся Иван.

— Поменьше с пиратами бы общались, может и чище были, — со скукой в голосе лениво пояснил граф, даже не удосужившись оторвать взгляд от золотых рыбок в аквариуме.

В другое время Иван и сам бы с радостью за рыбками посмотрел, уж больно весело переливались огни на их чешуйках, да вальяжно колыхались широкие хвосты с плавниками. Но не до рыбок, когда судьба решила сделать укорот жизням Ивана и его друзей.

— Откуда сведения, кто проводил расследования? Разложи, граф, всю диспозицию по данному вопросу! — решительно потребовал Иван.

— Царь, ты чего взъелся? Этим ли нужно заниматься? У нас врагов тьмы, вооруженье старое, шпионов день через день ловим, а ты об каких-то штафирках полицейских душой болеешь. Не государственный подход, масштабнее думать нужно, уймись! — все тем же скучным голосом попросил граф.

Именно попросил, не придавая выпаду царя ни малейшего значения. Словно не царь у своего верного слуги немедленного ответа потребовал, а прохожий время спросил.

— И все ж таки доложи, откуда такие сведения, что пилоты Волгин и прочие сотрудничают с пиратами? — стараясь придать дрожащему голосу твердости и металла, потребовал Иван.

Нелегко ему давалось говорить самому графу Меньшикову «ты», но не мог по иному с ним разговаривать, будучи в голове царя. Будь стократ пьян, а про легенду не забывай — учили их в полицейской школе.

Граф обернулся к царю, явно удивленный его неожиданным упрямством. Осмотрел снизу доверху равнодушным рыбьим взглядом, покачал головой, помолчал, словно прикидывая, стоит с царем дальше разговаривать или бросить это дело совсем.

— Наш патруль как раз вылетел на перехват пирата и обнаружил там этих гавриков, — скучным голосом начал повествовать граф. — Сидели они в пиратских штурмовиках и готовились потрошить купеческое судно. Тут-то мои молодцы их и прижучили. Но взять не успели, ушмыгнул Волгин, вернувшись, наплел с три короба небылиц, отбрехаться пытался, но не тут-то было. Раскололи его напрочь, вина доказана, осталось дело за малым — казнить, да и…

— Что значит раскололи? — удивился Иван, невежливо прервав рассказ графа. — Допрос сняли, в тюрьму заперли?

— Пока нет, но дело поправимое. Указ подписывай и заберут их мои молодцы в тот же момент, — явно теряя терпение, пояснил граф.

Чувствовалось, что дискуссия ему неприятна, расспросы царевы не к месту, да и вообще не являются традиционными для подобных дел. По правде говоря, Иван бы и не стал нарушать не им заведенных традиций, кабы дело не касалось собственной шкуры. К тому же шкура, то бишь тело в этот самый момент как раз и пребывало в тюрьме, хоть и по собственной Ивановой воле. Но больно уж случай для врага удобный — поменять золотые кандалы на стальные и все дела.

Ах, какая же сука Каховский, все ведь с ног на голову поставил, шиворот на выворот вывернул, черное на белое перекрасил. И получается, что не Иван со товарищи его уделали и прогнали от купца, а совсем даже наоборот. Надо было первым делом о нем полковнику доложить, а не миллионы обмывать, но кто же знал, что такой расклад выйдет, все так закрутится и перепутается.

И опять же интересный расклад получается — не к полковнику Врубелю побежал Каховский с докладом, а прямиком к графу Меньшикову. И тот разборок долгих устраивать не стал, на слово поверил, а это значит…

От родившегося предположения по телу Ивана пробежали холодные мурашки. Это значит, что сам Меньшиков того Каховского на дело посылал и, следовательно, не зря Каховский обещал Ивану тяжелую жизнь. Вот ведь гад, вот же подлец, вот же влипли! Может, и правда нужно было отступного взять, да и смыться? Но поздно теперь взад оглобли заворачивать.

— Царь, ты не уснул случаем? Дела у меня, некогда разговоры разговаривать, да из пустого в порожнее переливать. Чиркай свою закорючку, а печать я уж и сам излажу, коли ты не в себе нынче! — поторопил граф Ивана, погрузившегося в тяжкие думы.

— Как же так, разве ж так делается? Виноватый поклеп возводит, а невинному голову секут. Кто же так дела делает, где справедливость, а как же закон и порядок? — мысленно сокрушался Иван, лихорадочно ища выход из смертельного тупика.

— Вот о том я тебя, Ваня, и предупреждал. Нету при дворе справедливости, кто быстрей кого заложит, тот и выше запрыгнет. Тут не подвиги нужны, а преданность и желание ближнего своего заложить с потрохами, — сочувствовал как-то не особенно искренне царь Иванову горю.

— Что же вы так опустили-то все? Это же не дворец справедливости, а сортир какой-то. Не так я себе царскую жизнь представлял, не так…

Иван засопел сердито, пожевал губы, собрался с духом и приказным тоном обратился к графу.

— Хочу сам твоему Каховскому допрос устроить, вызови-ка мне его прям сюда, сейчас. Мнится мне, граф, в словах его ложь, поклеп возводит подлец на честного пилота… — Иван едва успел остановиться, сообразив, что царь не может быть в курсе, кто такой Иван Волгин и каков он в жизни.

— Я фамилии нашего храброго пилота не называл, царь, и в указе про то не прописано, откуда сведения у Твоего Величества? — прокурорским тоном потребовал Меншиков разъяснений у царя.

Вот же влип, не подумал, за словами не следил, — мысленно сокрушался Иван, лихорадочно соображая, как отговориться от тайного советника. Это тебе не полковник Врубель, хоть и строгий, но справедливый. Этот вмиг прикончит, только дай слабину.

А чего это я оправдываться должен? — подумалось неожиданно Ивану. Пусть он и тайный советник, так я ведь царь и никому ничего не обязан! Я прав, Ваше Величество? — царь счел за лучшее отмолчаться.

— А мне твои подсказки, граф, без надобности, — расхрабрился Иван, — ежели мне надо и без тебя нужное узнаю. Так что изволь исполнять и побыстрее!

Граф не ответил сразу, в его взгляде боролись удивление и сомнение. Не так ведет себя царь, как ему положено. Не так как обычно, как принято при дворе. Слишком большой властью обладал тайный советник, слишком многое и о многих он знал, чтобы с ним спорить или задираться.