Архоны Звезд - Элисон Бэрд Страница 52

Ее переполняла радость, последние слова прозвучали с торжеством.

Но Йомар отступил на шаг, переводя взгляд с Дамиона на Лорелин и обратно. Эмоции схлестнулись в нем, как волны в шторм, сталкиваясь друг с другом. Надежда, которой он не смел до конца верить — что Дамион действительно вернулся живым, и вновь вспыхнувшее беспокойство за Эйлию, и теперь еще и это. Когда он заговорил, голос его скорее умолял, чем спрашивал:

— Лори, ты о чем? Не понимаю. Это действительно Дамион? Как он мог воскреснуть?

— Да, это он, это не иллюзия. — Лорелин засмеялась от радости. — Я так хотела верить Эйлии, Дамион, что ты еще вернешься к нам.

Йомар поглядел на нее, разинув рот, потом неуверенно подошел к Дамиону.

— Дамион! Все равно не могу поверить — это ты?

Он протянул руку, взял друга за плечо — твердое, теплое.

Дамион взял Йомара за руки, заглянул в глаза:

— Да, Йо. Это я. Я вернулся.

От твердого пожатия этих рук на Йомара накатило облегчение, а при звуке его голоса — такого же, как у обманщика-Мандрагора, но звучащего совсем по-другому, надежно и знакомо, — он успокоился. Дело было не только в знакомом лице или голосе, а в сущности, которая была за ними. Тут не ошибешься. И все же у Йомара было полно вопросов.

— Но как? Как? Мы думали, ты убит.

— Я наполовину архон. Раньше я этого не знал. Архона нельзя убить — полностью. Можно было уничтожить мою смертную половину, но не бессмертную.

— Да, — тихо сказала Лорелин.

Йомар повернулся к ней, потом спросил:

— Дамион, так ты знаешь, что будет дальше?

Дамион покачал головой:

— Архоны не повелевают будущим. Они только его предсказывают.

— А это не одно и то же?

— Нет. Представь себе путников, которые дошли до гряды холмов, закрывающих лежащую впереди местность. Те, кто живут на вершинах холмов, говорят путникам, что впереди трудная гористая местность — им видно с холмов. Должны ли путешественники сердиться на горцев? Они же только видят землю с высоты, не они сделали ее такой. И мы тоже не формируем будущее. Мы видим вперед лучше смертных. Но путь, которым воспользуются они через эту суровую землю, они выберут сами. Нет единственной определенной дороги. Архоны только предвидели роль, которую я могу сыграть, создавая будущие события. Они знали, что Эйлии нужны защитники. Вот почему нам с тобой разрешено было вернуться.

— Вернуться? — Йомар все еще не понимал. Облегчение сменилось нарастающим шквалом мыслей. — Лори, что он говорит?

Лорелин посмотрела на него. Человек, никогда не дрогнувший ни перед какой опасностью, чья сила тела и духа пронесли его сквозь испытания, погубившие многих других. Но сейчас он казался почти ребенком: в темных глазах читалась тревога, обычная небрежная уверенность его покинула. Лорелин ощутила прилив нежности и любви.

— Йо, он хочет сказать, что я тоже наполовину архон.

И снова Йомар посмотрел на них по очереди, потом отвернулся.

— В чем дело, Йо? — спросил Дамион.

— Вы не люди. Ни ты, ни она, — ответил он, не оборачиваясь.

— Почему ты так говоришь?

— Вы не те, кем кажетесь, и не были никогда. А теперь, Дамион, ты изменился полностью. Превратился во что-то — другое.

— Йо, кем бы ни был я теперь, родился я человеком. И Лорелин тоже. И я на самом деле не изменился — настолько.

— Так это — форма, которую ты сейчас принял? А как ты выглядишь по-настоящему? — зло спросил Йомар.

— А как ты выглядишь по-настоящему, Йо? — улыбнулся Дамион.

— Не понимаю.

— То, что ты видишь в зеркале — кожа, волосы, глаза, — это ты и есть? Или в тебе есть еще что-то?

— Кажется, — пожал плечами Йомар, — ты опять о душе, как в те времена, когда был священником.

— Именно. Мы — две души, два духа, каждый представлен в материальной форме. Но мы больше, чем эта форма. То, что ты сейчас видишь, никогда не было более чем частью меня, не было целиком мною. То же верно и про тебя. И все же элы завидуют смертным. Ходить свободно в материальной плоскости, подобрать рукой камешек, владеть собственной реальностью, знать опасности! Ты говоришь, материя правит вами, но это значит, что она и принадлежит вам, вы владеете ею так, как ни один архон не может. Они подчиняются Договору, который запрещает им вмешиваться. Я теперь тоже связан этим запретом. Вот почему я не мог добраться до вас и объяснить, что случилось. Надо было, чтобы вы пришли ко мне. Я имел право посылать вам сны, но не больше.

— Да, Эйлии ты много снился. Но она же звала тебя раньше, в Зимбуре. И ты не пришел, — упрекнул его Йомар.

— Мне не было дозволено. Она все еще думала, что призывает смертного. Чтобы на зов можно было откликнуться, зовущий должен знать, что призывает эла. — Дамион пошел обратно к берегу. — Но мы должны уйти отсюда. Император удалился на Мирамар и послал лоананов своей гвардии привезти к нему Эйлию. Смотри, вот Аурон идет за вами.

Золотой дракон плыл над белыми песками.

— А ты не можешь просто… ну, отрастить крылья и полететь туда сам? — спросил Йомар наполовину серьезно.

Дамион покачал головой:

— Не здесь. Мои возможности в этой плоскости ограничены Договором. Ана не могла сама попасть в Тринисию, и Эларайнии пришлось строить летучий корабль, чтобы добраться до Меры. Я пойду найду Эйлию и приведу ее.

Дамион проводил глазами Йомара и Лорелин, неохотно бредущих к дракону, потом пошел вдоль берега. Он понимал смятение их ума, потому что сам еще не вполне постиг свой переход. После чистой гармонии Эфира мир ощущений ошеломлял: рев звуков, ослепительный свет, лишь медленно превращавшийся в цвета и формы, лишенные смысла. Постоянное общение с другими архонами исчезло, его отрезало, он был один, сам себе вселенная, одинокий и испуганный. Вскоре, он знал, даже символическая память об Эфире исчезнет, отступит под натиском материальной плоскости.

Но свою задачу он будет помнить. «Эйлия», — снова подумал он. И почувствовал боль — ногти впились в ладони. Боль, ногти, ладони — слова начали возвращаться к нему. «Человек, — подумал он. — Вот что я такое: человек». Он все еще иногда пошатывался, как новорожденный жеребенок, и ноги его не совсем слушались. Свой первый переход много лет тому назад он не помнил, младенческий разум слишком слаб и неискушен, чтобы запечатлеть странность, непонимание, страшное одиночество воплощения.

Он заставил себя вернуться к поискам Эйлии.

Наконец он ее нашел — в миле дальше по берегу. Она лежала там, где вышла из волн, распростершись навзничь на песке, и босые ноги еще омывало тихой игрой пены. Дамион постоял, глядя на нее. Вдруг он вспомнил картину, которая в детстве висела у него над кроватью — рыцарь спасает деву от дракона. Он подумал, не значит ли это, что он всегда знал свое предназначение: спасти Эйлию от Морлина. Наконец она зашевелилась и открыла глаза.