Последнее звено - Виталий Каплан Страница 52

А когда мы выехали из города на тракт – они рванули. Ох, как они рванули! Бешеная для этого мира скорость – как у хорошего велосипедиста. Пожалуй, километров тридцать в час. Этак мы действительно к вечеру на месте будем.

Все как Буня и рассказывал. Разработка здешней прикладной науки. Дали лошадям какой-то стимулятор, задействовали скрытые резервы… Интересно, после такой скачки они долго протянут? Или противоядие существует? В конце концов, не настолько же мы, пятеро зэков, важные персоны, чтобы из-за нас трех казенных лошадей гробить.

По сторонам мелькали заснеженные поля, перелески, засохшие стебли камышей… Кое-где столбом вился дым – значит, деревня или усадьба. Попадались на дороге и телеги, и всадники. Удивительно, как только мы никого не сшибли? Вряд ли тут соблюдаются правила движения.

Ничего хорошего я от Кучеполя не ждал. Родные места, родной Приказ. Там обязательно кто-то узнает меня в лицо, закричит: «Да это ж Андрюшка, человек боярина Волкова!» Ну, бывший человек… бывшего боярина… Вот тут-то меня и возьмут за известную часть тела.

Страхи мои, однако же, не оправдались. В Кучеполь мы приехали в вечерних сумерках. Там тверская стража сдала арестантов приказным людям, те быстренько загнали нас в свободную камеру. Ужином накормили. Правда, похуже, чем в Твери.

Спал я плохо – снились всякие ужасы, а мысли между снами были еще хуже. Надеяться на то, что меня не расколют, бесполезно. Ладно тверские – они, может, и удовлетворились бы сказочкой про Буниного холопа и не вспомнили о беглом душегубе. Но эти-то, столичные…

Я не боялся пыток – знал, что их не будет. Буня же говорил… Но зачем кнут, щипцы и дыба, если существуют научные разработки? Сунут под нос какую-нибудь вонючую тряпку – и сам все разболтаю, с превеликим удовольствием. Цивилизация, способная сварганить «лингвистический коктейль», неужели не додумается до банальной «сыворотки правды»?

И что потом? Недолгая и несчастливая жизнь во мраке крысиного поруба? Как-то раз мне довелось пообщаться с крысой… Я тогда в десятый класс переходил… А эта серая тварь на даче залезла в пустое мусорное ведро, здоровое такое, на двадцать литров. И вот беда – не смогла выбраться. Бегала, кидалась на стенки, старалась повалить – но без толку, ведро стояло в углу нашей летней кухоньки. Я, увидев эту картину, слегка прибалдел. Потом сообразил, что звать маму уж точно не стоит. Сам решу проблему. Взял в сарае заостренную палку – на острый конец надевалась обрезанная пластиковая бутылка, получался удобный девайс для сбора яблок. Снял бутылочную воронку, нацелился на омерзительную зверюгу – и та, кажется, поняла мои намерения. Метаться перестала, глянула своими черными бусинками… И… Мне живо представилось проткнутое тельце… кровь по стенкам ведра. Крыс, конечно, нужно изводить… Я осторожно опустил внутрь свою импровизированную пику. Тварь помедлила секунду – а потом молнией прыгнула на палку и, чуть не добежав до моей руки, шлепнулась на пол, шмыгнула в раскрытую дверь. Больше я ее не видел… и собратьев ее тоже. Обходили нашу дачу за километр.

…Утром по одному стали забирать – и больше я своих соседей не встречал. Последним взяли меня, долго водили какими-то узкими коридорами, потом втолкнули в большую, жарко натопленную горницу. Там сидел средних лет дядька в синем форменном кафтане, сбоку приютился писец, а в дверях скучал молодой стражник.

Допрос вышел быстрый и скучный. Я, стараясь как можно больше запинаться и употреблять слов-паразитов, изложил Бунину версию моего происхождения. Спросили меня о родном селе.

– Березовка! – безбоязненно соврал я. Уж в чем я был уверен – на Руси – вернее, в Великом княжестве словенском, – этих Березовок столько же, сколько и берез.

Больше я, к их огорчению, не знал. Ни близ какого города и в какой волости располагается эта Березовка, ни как звать тамошнего боярина.

– Ух, хмурый он, суровый! – лепил я.

Так ничего и не добившись, дознаватель махнул на меня рукой.

– Туп, как дуб, – сообщил он писцу. Тот согласно кивнул.

– Ну что, холоп Андрюшка, – объявил мне наконец дознаватель. – Служил ты лютому разбойнику, был его человеком, а стало быть, сам тоже разбойник. И поступить с тобой следует, как с разбойником. То есть – поучив плетьми, везти в Великую Степь. Там тебя в рабство продадут восточным варварам. По-людски не хочешь жить – будешь варварам служить, – со смехом продекламировал он уродский стишок. Может, даже и собственного сочинения. – Но поскольку ты глуп как дитя, то наказание твое смягчится.

Смягчение состояло в том, что избавили от плетей. Я даже подозревал, что никаких плетей и не полагалось – тут ведь политический курс на смягчение нравов, – но всякому начальничку приятно ощутить себя благодетелем. Пригрозить – и не исполнить.

Меня отвели уже в другую камеру, где собирали отправляемых в Степь. Малоприятное было общество, но до драк все же не доходило. Я ни с кем не вступал в разговоры, на вопросы отвечал междометиями. Пусть видят – туп, как дуб. Мало ли, вдруг тут подсадная утка имеется? Начнешь откровенничать, а она потом накрякает кому надо.

Два дня спустя нас повезли на юго-восток. Большой обоз, шесть саней, полсотни голов живого товара и десяток охранников. Тут уж никаких спецсредств не применялось, лошадей меняли на дорожных станциях. Очень мешали жить ножные кандалы. Вроде и не тяжелые, и кожу не натирают – а противно.

Скучнейшее наше путешествие заняло почти два месяца. К «Белому клыку» мы подъехали уже в начале марта. Календарная весна. Правда, снег об этом не знал – и не думал таять.

Во дворе сказали вылезать из саней. Кучепольские стражники куда-то делись. Обедать, наверное. Вместо них пришли здешние солдаты, построили нас в длинную шеренгу.

Откуда-то появился тощий и хмурый дядька в шубе мехом внутрь, в надвинутой до самых глаз шапке. У пояса болтался короткий прямой клинок… Мне почему-то вдруг вспомнились чертежные линейки, на которых мы, было дело, фехтовали на первом курсе. Дикость, не правда ли? Двадцать первый век, автоматизированные системы проектирования, «Автокады» там всякие, «Арчикады» – а нас заставляли чертить по старинке, как в каком-нибудь замшелом девятнадцатом…

Дядька не спеша прошелся вдоль шеренги, вглядываясь в лица. Потом заговорил:

– Ну, значит, так, орлы да соколы, воробьи да чижики, голуби да вороны… Поразбойничали вы, погнули линию народную, вот и пригнали вас сюда. Как снег сойдет, степняки за товаром приедут, а покуда здесь, в подвале посидите. Но кое у кого у вас есть выбор. Мне бойцов не хватает, в конце весны больших набегов ждем. Кто захочет, может в войско записаться. Прямо скажу – занятие наше опасное, не то что купцов на трактах потрошить да старух топорами пугать… Степняки – они дикие люди, про линию ничего не знают и знать не хотят, да и смерть в бою для них почетна. Поэтому кто согласится – знайте: из пятерых выживут едва ли трое. Рабу жить всяко спокойнее. Уж как-никак, а накормят, а стараться будешь – так и вкуса плети не отведаешь. Так что решайте, чижи-стрижи, сороки-вороны… Сейчас вас по очереди ко мне водить будут, а там уж и посмотрим, кто на что сгодится.