Клуб речников - Ай Рин Страница 52

Наконец, немного успокоившись, журналист решил вернуться к воронке и посмотреть, что там происходит. Он понесся назад по темным коридорам к месту проведения обряда, но когда вырвался на площадку – там уже никого не было. Но самое ужасное было то, что исчезло и тело Глеба. Испуганный парень начал метаться по всем тоннелям, но никаких следов стариков не обнаружил. Зато он несколько раз натыкался на йети, которые при его приближении удирали, вопя от ужаса.

– Вот тебе и барьер под Двиной, – со злобой бубнил журналист. – Эти зверюги шляются где попало, и хоть бы хны! Не заметно, что они чего-то боятся, кроме меня!

И тут на него накатила истерика. Глеб принялся хохотать.

– Ну вот! – выкрикивал он. – Хоть какая-то польза от моего нематериального тела!

Затем на него навалилась ужасная тоска.

– Господи, – причитал он, – за что ты меня так наказал?

Затем он задумался и произнес:

– Постой-ка, Глеб! Ведь БОГ – это Я! Значит, я сам себя наказал, и нечего к кому-то с упреками лезть. Но раз я себя наказал, значит, я могу и сам себя поощрить, обрушить на себя, так сказать, манну небесную. Нужно только сообразить – как? Ведь дед Матвей рассказывал…

И тут журналист осекся и закричал:

– Точно! Дед Матвей! Нужно срочно обратиться к нему за советом!

И не раздумывая больше ни секунды, парень помчался к выходу…

Он легко выбрался наружу, даже не воспользовавшись площадкой, которая выкидывала из подземного хода. Глеб попросту выскользнул сквозь потолок тоннеля на улицу – к Клубу речников.

Была ночь. Над головой ярко светили звезды.

«Наверное, уже около полуночи, – подумал журналист, – что ж, я немного задержался. Но, надеюсь, Саня и дядя Коля еще сидят у деда Матвея. Посмотрим, что они скажут по моему поводу…»

И он отправился к дому старика через сквер. Глеб двигался по привычке, так, как он делал это в своем физическом теле – то есть шел. Но ходьба у него была несколько странная: во-первых, парень не чувствовал своих шагов, он словно парил над землею; во-вторых, при каждом его шаге на траве и земле отпечатывался огненный след. Огонь быстро гас, но следы продолжали дымить, и вскоре за журналистом уже тянулась целая цепочка из таких «дымящихся следов». Наконец он добрался до дома деда Матвея. В кухне горел свет…

«Значит, еще не полночь! – подумал Глеб. – Иначе дом был бы темным. Вряд ли дед Матвей нарушил свои традиции…»

Он подобрался к кухонному окну и заглянул внутрь. Старик сидел за столом, боком к журналисту, и держал на коленях кота Жорика. Неожиданно кот прижал уши, повернулся к окну, сквозь которое заглядывал Глеб, и страшно зашипел.

– Что ты, что ты, – попытался успокоить его дед Матвей. – До полуночи еще время есть, так что, не нервничай!

И тут московский журналист увидел то самое ружье, которое давал ему в дорогу старик. Оно стояло, прислоненное к шкафу. Глеб мог поклясться, что не больше часа назад оставил это ружье вместе со своим телом на площадке у воронки. Каким образом оно могло оказаться в доме у старика раньше самого парня?

Глеб занервничал и заметался у окна, не зная, что же ему предпринять. Он снова кинулся к стеклу, но в следующую секунду на окно обрушился вопящий Жорик. Ничего более страшного журналист в своей жизни не видел: пустые глазницы рыжего кота, прижатые уши и вздыбленная шерсть.

– Да что с тобой! – услышал он голос деда Матвея.

Старик подошел к окну и выглянул на улицу. В следующую секунду он побледнел и закричал:

– Силы небесные! Монстр! Огненный монстр! Жорик, беги за кошками скорее!

Рыжий кот метнулся в комнату, а Глеб понял, что старик не узнал его.

– Дед Матвей! – закричал он. – Это я – Глеб!

Но его голоса хозяин дома не слышал. Он отошел от окна, не спуская глаз с журналиста.

– Это что ж такое делается?! – забормотал старик. – Полночь еще не наступила, а энергетические мыслеобразы бесчинствуют! Видимо, открыли мои ребятки проход в параллельную реальность… Эх, Глеб, Глеб! Где же ты, парень? Небось, блуждаешь по иным мирам…

– Да здесь я! – заорал московский журналист и затарабанил в окно, но старик его не слышал.

Зато он увидел, как о стекло его кухонного окна начали биться языки пламени.

«Похоже, мой голос не действует в нашем мире, – догадался Глеб. – Значит, и образ мой дед Матвей не видит. Нужно что-то придумать, чтобы рассказать о себе!»

В этот момент из комнат на кухню выбежали все пять кошек. Они жутко заурчали и начали бросаться на оконное стекло.

– Погодите! – воскликнул хозяин дома. – Дайте-ка я пентаграмму нарисую.

И он схватил с полки шкафа мел и принялся прямо на полу в кухне чертить пентаграмму.

– Черт, черт, черт! – запричитал журналист. – Он же от меня пытается избавиться. Я не хочу в Абсолют!

И парень пулей помчался прочь от дома деда Матвея. Он летел над землей и травой, не оставляя следов и ничего не задевая.

«Куда же мне деваться? – думал Глеб. – В подземный ход – не хочу! В редакцию – нельзя, сожгу еще что-нибудь, к деду Матвею – тоже».

Он заметил, что его оранжевое свечение стало тускнеть, и на него навалилась слабость.

– Что это? – удивленно пробормотал журналист. – Неужели и монстры устают?

Он притормозил и огляделся. Парень стоял возле Клуба речников.

– Кто бы сомневался, – злобно усмехнулся Глеб. – Ну что ж, переночую здесь и подумаю, как быть дальше. К тому же мне сейчас глупо бояться призраков, когда я сам наполовину призрак!

Он скользнул под сгоревшие своды и направился к центральному залу… Внезапно раздался громкий колокольный звон, и откуда-то донеслась музыка.

– Что-то подобное я уже здесь слышал, – сам себе сказал парень и двинулся дальше.

Он не испытывал ни страха, ни любопытства, лишь пустота заполняла все его существо. Глеб подошел к деревянной двери главного зала и потянул за ручку. Дверь открылась, и журналист оказался в празднично украшенном помещении. По всему периметру зала стояли небольшие круглые столики, за которыми тут и там сидели люди в странных одеждах: женщины – в обтягивающих платьях с меховыми накидками на плечах и мужчины – в клетчатых костюмах и остроносых туфлях. На стенах зала тускло горели «лампочки Ильича». Перед столиками возвышалась деревянная сцена, на которой четверо музыкантов играли какую-то романтическую мелодию.

Глеб слегка растерялся, но заметив, что никто на него бурно не реагирует, успокоился и осмотрелся. В одном из уголков зала за столиком он заметил красивую одинокую женщину. Она пила что-то из высокого бокала и печально смотрела на сцену.

Московский журналист подошел к ней и, кивнув головой, представился:

– Глеб Скуратов! Позвольте составить вам компанию?