Всадники смерти - Дэн Абнетт Страница 52

Шаман Чегрум скакал вместе со всеми на своем уродливом тарпане с дурным нравом. Шкура тарпана была коричневой, нечесаная грива и хвост — черные, а норов такой буйный, что шаман с оленьими рожками вынужден был привязать себя к спине этого животного. Он как сумасшедший скакал зигзагом и повторял заклятия, призывая силу и взывая к защите от металла.

Чегрум заинтересовал Карла. Конечно, все шаманы были необычными, согласно их положению. Но Чегрум был молодым и бойким, он скорее походил на воина, чем на шамана. Его молодость озадачивала Карла. Карл считал, что шаману, чтобы постичь колдовскую премудрость и достичь своего положения, требуются годы. Саботай был зрелым мужчиной, да и Онс Олкер не был юношей. Все шаманы, с которыми приходилось сталкиваться Карлу, были среднего возраста или старше.

Но Чегрум был почти мальчишкой. Чтобы стать шаманом, ему надо было родиться с необходимыми для этого тайными знаниями. А возможно, для того, чтобы постичь мудрость шаманов в столь юном возрасте, ему пришлось чем-то пожертвовать, средними пальцами на руках, например.

День стоял ясный и теплый. Небо было синее. Казалось, небеса совсем не волнует надвигающаяся на эти места смерть.

Отряд Улдина пробивался через сборища варваров на передовые позиции, вслед им неслись вызывающие крики знаменосцев, заров и шаманов их соперников. Улдин не обращал на них внимания и наконец, выбрал для себя место на лугу у реки, где собрались отряды пеших варваров. Никто не собирался связываться с сотней всадников.

Сверкающая армия Империи была от них всего в одной лиге. У имперцев было преимущество — они заняли позицию на полях, расположенных чуть выше на обманчиво покатом склоне.

Варвары запыхались от безостановочной скачки, потные лошади шумно раздували бока. Курганцы сняли шлемы и жадно пили из фляг или разукрашивали краской лица и тела. Чегмур с улюлюканьем скакал туда-сюда между рядами всадников. У Карла было такое чувство, что неуемная активность шамана к колдовству не имеет никакого отношения, а происходит скорее оттого, что его тарпан просто не может стоять на одном месте.

Карл сидел верхом на своей кобыле, положив копье на защищенные железом бедра, и смотрел на стоящую перед ними армию. Противник был так близко, что он мог разглядеть цвета их знамен и детали штандартов. Карл пытался разобраться, каким отрядам они принадлежат и кому подчиняются, а еще он старался отыскать знакомые штандарты.

Главный войсковой штандарт. Белый череп с гирляндой вокруг на белом поле. Это…

Слева — скелет с копьем и черным щитом с белым крестом верхом на леопарде перепрыгивает через огонь. На бирюзовом поле. Под штандартом звезда с двумя разлетающимися огненными хвостами. Он знал этот штандарт, точно — знал. Это был… это…

По телу Карла, несмотря на тихое жаркое утро, пробежали мурашки. Он не узнавал штандарты и знамена. Не мог вспомнить ни одного силуэта или герба. Как он мог их забыть?

— В чем дело, Карл-Азитзин? — спросил Эфгул.

Карл заморгал и огляделся вокруг, словно очнувшись ото сна. Дюжий косматый курганец протягивал ему флягу с вином. Карл взял флягу и жадно выпил несколько глотков.

— Боишься имперцев? — добавил Эфгул.

Карл тряхнул головой.

— За эти дни я уже не раз дрался с ними, — сказал он и постучал по новым трофейным кольцам на руке.

— Но не с такой армией, как эта, — фыркнул Хзаер с другого бока от Карла. — Не робей. Ты уже не один из них.

— Если ты отступишь, — сказал Эфгул, — зар приказал нам тебя убить.

— Я не отступлю. — Карл передал флягу Хзаеру, и горнист развернул свой рог на плечо, чтобы он не соскользнул, пока он пьет.

— Да, думаю, не отступишь, — пробормотал Эфгул, разглядывая Карла.

— Я прошел долгий путь, — сказал Карл курганцам и одновременно никому. — Длинный, дьявольски кровавый путь, и теперь мне остается только идти вперед, потому что возвращаться слишком тяжело.

Эфгул кивнул и надвинул свое собачье забрало.

— Я больше не узнаю гербы, — вдруг признался Карл. — Ни одного не узнал. Штандарты моей… штандарты Империи. Я думал, что знаю их, но я ни одного не могу узнать.

Хзаер улыбнулся. Сломанные зубы делали его улыбку похожей на собачий оскал.

— Это Чар сделал, Азитзин, — сказал он.

— Что?

— Он благоволит тебе. Великий Чар изменил твой мозг, чтобы ты легко забывал. Благодари его за это.

Карл был готов благодарить. Память о прежней жизни сделала бы его настоящую жизнь невыносимой.

Загрохотали копыта. Это был Улдин на своем огромном вороном коне. В руке палаш, шлем с волчьим забралом начищен до блеска.

— Передан приказ! — крикнул он горнисту. — Верховный Зар приказал ждать, когда враг пойдет в атаку.

— В атаку? — Карл рассмеялся. — На их стороне высота. Они заняли позицию и ждут, когда мы пойдем на них.

Улдин уставился на Карла:

— Они не пойдут?

Карл фыркнул, а потом, заметив неодобрительные взгляды курганцев, приложил ладонь к сердцу и заговорил более почтительно:

— Они не пойдут на нас. Они и пальцем не шевельнут, пока мы здесь сидим. Их цель — блокировать наше продвижение и наблюдать! Думаю, именно этим они сейчас и занимаются.

Улдин задумался, его конь развернулся вокруг оси.

Наконец он указал на Карла:

— За мной!

Вот так это и случилось. Тем ранним летним утром Карл-Азитзин повстречался лицом к лицу с Сурсой Ленком.

Шатер Верховного Зара стоял по центру за выстроившимися рядами отрядами курганцев. Полотнища шатра были сшиты из дубленой человеческой кожи, удерживающие шатер шесты составлены из позвонков, а канаты сплетены из сухожилий. От шатра исходил запах разложения и благовоний.

Зар Улдин спешился, стянул Карла с его кобылки на землю и потащил его к шатру.

Вход в шатер преградили два здоровенных рогатых варвара с топорами в руках. Улдину потребовалось немало времени, чтобы убедить стражников пропустить его внутрь. И только когда зар потащил Карла в шатер, Карл понял, что на головах стражников нет шлемов. Изогнутые рога росли прямо из их огромных черепов.

Карл почувствовал тошноту.

Но совсем дурно ему стало, когда они оказались внутри. В шатре было темно. Подвешенные к потолку лампады источали едкий, густой фимиам.

Нечто похожее на перья слегка касалось Карла и исчезало в полумраке.

Пол, казалось, был укрыт ковром из змей. Гладкие кольца извивались вокруг ног.

— Входи, Улдин, — тихо-тихо произнес кто-то.

— Мой повелитель, — склонившись, сказал Улдин.

— Это тот изменившийся, о котором ты говорил?

— Да, повелитель, сех.