Дети грозы. Книга 6. Бумажные крылья - Ирина Успенская Страница 52

Схватив ошейник, она быстро, пока не передумала, велела:

– Иди сюда!

Себастьяно обернулся, перевел взгляд с ее лица на руки, горячо и предвкушающе улыбнулся. И, приблизившись к ней, опустился на колени, одновременно поднимая рукой волосы и обнажая шею.

Шуалейду окатило дикой смесью его эмоций, совершенно неправильных, непонятных… основной из которых было желание.

Тано хотел этот ошейник на себе. Ему нравилось. Он гордился им, чувствовал себя нужным, защищенным, полным и цельным – в ее руках, в ее власти, в ее любви и заботе, он хотел служить и защищать, нежить и заботиться, восхищаться и преклоняться…

Ох.

От сладости его чувств внутри поднялась волна ответного возбуждения, жажды и нежности… И стыда. Жгучего, ослепительного стыда. Что за ужас она сделала с Себастьяно? Неужели – сломала? Искалечила? Куда делась та ласточка, которая не поет в неволе?..

Вздрогнув, Шу выронила артефакт и отшатнулась.

– Вставай сейчас же. Я не буду… никогда…

Она не успела закончить. Тано вскочил, обнял ее, притиснул к себе.

– Ты чего? – Он заглянул ей в глаза. – Лисенок, Лея, что случилось? Почему тебе больно?

– Мне стыдно, – выдавила она, заставляя себя смотреть ему в глаза. – За ошейник. За молчание. За все, что я с тобой сделала. Это все неправильно! Ты не должен вот так…

Она тяжело сглотнула, не в силах сказать «хотеть снова надеть ошейник». Даже сама эта мысль резала по живому, а сказать…

Что она – темная, и как темная заставила его наслаждаться унижением и болью? Жаждать всего этого снова? Злые боги, она же сделала то, чего сама боялась до судорог.

Стала чудовищем.

– Лея, ну чего ты. Ну, ошейник, и что? Подумаешь. Я же мог его снять. И говорить я мог. И вообще… ну чего ты так переживаешь-то? Все хорошо.

– Плохо. Я… я сломала тебя. Ты же не хотел ошейник, я знаю, я видела! А теперь… – она всхлипнула, уткнувшись Себастьяно в грудь.

– Сломала? Ты это серьезно? Ох, Лисенок…

Тано засмеялся, напомнив этим Дайма. Тот тоже смеялся, когда Шу сказала, что любит Себастьяно и это ужасно.

– Не вижу ничего смешного.

– Да ну. Ты забыла, кто я есть. Или просто никогда не задумывалась, что такое мастер теней. – Он посерьезнел, поднял ее голову за подбородок и снова заглянул в глаза. – «Раб в воле твоей, перчатка на руке твоей», думаешь, это просто красивые слова?

Она покачала головой. Разумеется, не просто слова, но…

– Но при чем тут?..

– При том, что мне нравится принадлежать тебе. Мне нужно быть чьим-то. Я ушел из гильдии, не служу больше Хиссу, и там, где был он, теперь пустота. Мне не нравится пустота. Это неправильно. Быть твоим – правильно. Ты принцесса, я твой… ну, пусть рыцарь. Воин. Слуга.

– Возлюбленный! Ты – мой возлюбленный, а не слуга. И тем более не раб.

– Да по дыссу как называть. Звание или там ошейник не определяет, кто я есть. Это всего лишь слова и артефакты. Ну, еще игра. Ты говоришь, что тебе стыдно, но на самом деле тебе нравится. И мне нравится. Знаешь, ты играешь со мной намного нежнее, чем это делает Хисс. Ты не убиваешь моими руками.

Шу помотала головой, отказываясь понимать, при чем тут Хисс. И как это можно называть игрой. И вообще…

– Тебе не должно это нравиться. Это больно, унизительно и…

– Чушь. Больно – это когда надо убить собственного отца, потому что так хочет Хисс, и сколько бы я ни бегал кругами, я все равно делаю то, что он хочет. Ты же видела. Я продан тебе его волей.

– Плевать мне на «продан»! – разозлилась Шу. – Ты свободен. Никаких рабов, слуг…

– Ага, мы уже договорились. Рыцарь и возлюбленный.

– Именно! А… ты… то есть ты со мной – потому что это воля Хисса? И все это…

– Я с тобой, потому что я этого хочу. И ты этого хочешь. Нам просто повезло, что Хисс хочет того же самого… наверное…

Себастьяно опустил взгляд на ошейник, валяющийся на полу.

Шу – тоже.

– Я просто хотела дать тебе защиту. Дурацкая была идея. Извини.

– Отличная идея. Но если не ошейник, то что?

– Браслеты. Или, хочешь, серьги? Это все можно уменьшить и…

– Браслеты. И все равно, Лея, тебе не нужно извиняться. Ни за что из того, что ты сделала со мной. На самом деле ничего же страшного не было. И ничего, чего бы я на самом деле не хотел.

– Чушь. Я била тебя. Я изнасиловала тебя. Запретила тебе говорить. Ты же сам сказал, что тебе было обидно и больно!

– Ага. Сказал. – Тано поморщился. – Дурак потому что. Воспринимай это как… ну… любовную балладу. Я же менестрель, ты не забыла? Я иногда слегка преувеличиваю страдания. Чуть-чуть.

Он показал пальцами, насколько чуть-чуть, но так лукаво, что «с ноготок» виделось как «лига». И что-то внутри Шу откликнулось на это лукавство, расслабилось и потеплело. Поверило…

Менестрелю.

Который опаснее любого менталиста.

Она же сама видела, как он, даже не имея возможности говорить, заморочил голову девочке Ландеха.

О боги. Ну и дел она натворила! Вот уж точно чудовище. Натравила на бездарную девочку самую, наверное, опасную тварь во всем Суарде. Истинного барда, к тому же еще мастера теней. Что по сравнению с истинным бардом – так, цветочки. Ромашечки. И каким местом она думала, а? Нет, ну понятно – влюбилась, боялась за брата и все такое, но… оправдания на самом деле никого не оправдывают. В смысле, по-настоящему. И то, что сейчас Себастьяно оправдывает ее саму, это плохо.

Очень плохо.

Это значит, что здесь что-то не то. Не может он вот так резко изменить свое мнение обо всем, что между ними было, просто так. Что-то случилось. И нет, это не Дайм случился. Дайм не считает, что она была во всем права. Он-то как раз настаивал, чтобы она отпустила ласточку, и как всегда не ошибся.

А вот Себастьяно… ей кажется, или он чего-то боится? Где-то очень глубоко, прячет страх от самого себя и хочет… хм… чего? Может быть, она сможет ему дать?

– Ладно, может, и преувеличиваешь, – кивнула Шу. Чуть-чуть. – Просто скажи мне, чего ты хочешь на самом деле, Тано. Не тогда хотел, а прямо сейчас.

– Знаешь, Дайм мне кое-что объяснил. Наглядно. Он умный, как целый Конвент, твой Дайм.

– Теперь, видимо, наш Дайм. – Шу невольно улыбнулась тому, как Тано произносит это имя. С каким-то благоговением, что ли. Как имя… своего Мастера?

– Так вот, наш Дайм объяснил. Что бояться своих желаний глупо. Все равно догонят и наподдадут.

Шу фыркнула.

– Наподдадут! Мальчишка.

Хоть Дайм и прав. Бояться – глупо. Контролировать – необходимо.