Мой пленник, моя жизнь - Ольга Валентеева Страница 52

– А кому нравится? Думаешь, мне хочется становиться посмешищем для толпы?

Уголок губ дрогнул в полуулыбке, а мне захотелось плакать.

– Все в порядке, Амелинда. – Он отбросил любые условности. – Тебе не о чем беспокоиться. Разве только о том, что снова придется варить свой отвар.

– Постарайся, чтобы до этого не дошло. С магией не шутят.

– Это зависит не от меня.

Я понимала. Как и тогда, когда случилась история с Нитой. Разве это зависело от него? Зато сегодня он узнал меня и намеренно остался рядом. Хотел этого? Раз уж сидит здесь и ведет светскую беседу.

– Ты больше не приходишь. Почему? – вдруг спросил Эрвинг, прямо глядя в глаза.

– Я… боюсь, – ответила тихо.

– Кого?

– Тебя.

И того, что сорвусь. Забуду обо всем на свете и приму свою любовь к человеку, для которого являюсь воплощением всего, что ему ненавистно. Еще одной из Эйшей. Его хозяйкой волей судьбы и Илверта.

А Эри привлек меня к себе и поцеловал. Не так, как тогда в чуланчике, и не так, как на балконе. По-другому. Будто стараясь принять какое-то важное для себя решение, понять. И я ответила на поцелуй. Обвила руками его шею, зная, что потом себя возненавижу и сгорю со стыда. Запуталась пальцами в волосах. Сладко, до безумия сладко и желанно. Прижалась теснее, чтобы чувствовать. У нас есть только этот вечер, больше не будет. Я все равно не приду. И не предам Леонарда. Но сегодня-то можно? А поцелуй становился все более глубоким, страстным, жгучим. Эри выпустил меня лишь на миг, чтобы мы оба перевели дыхание, и впился в губы снова, утверждая и властвуя. И я осознала, что никто и никогда не сумеет его сломить. Столько в нем было силы, сейчас бьющей через край и наполняющей меня. Моя магия – и та потянулась к нему, окутала нас обоих теплой светящейся волной.

Эрвинг отстранился.

– Не будь вы замужем, лери Эйш, – сказал он хрипло, – я бы вас ни за что не отпустил!

Как это понимать? Я растерянно взглянула на него.

– Вино, – напомнил Эри весело. – Может, надо больше пить? Все становится таким простым.

– Не понимаю я тебя, – призналась тихо.

– И не стоит пытаться.

И снова поцеловал. На этот раз так, что я плавилась под его руками. Неосознанно вцепилась в пуговицы на камзоле, чуть не вырывая их с мясом. Хотелось ощутить не холодную ткань, а теплую кожу. Да что это я в самом деле?

Стоило попытаться отодвинуться, как Эрвинг тут же отпустил и отвернулся.

– Я… не должна была.

Он пожал плечами, показывая все, что думает об этом «не должна». И он, наверное, прав.

– Идем наверх? – спросила я, желая оказаться подальше, чтобы не чувствовать притяжения, которое сводило с ума.

– Идем, – кивнул Эрвинг, снова надевая маску. Да, так проще, легче.

Мы снова поднялись по ступенькам. Эрвинг сразу ушел на балкон, а я попыталась найти в толпе Лео. Не получилось. Он сам-то здесь? Осознав тщетность своих попыток, отошла к стене, стараясь не коситься на балконную дверь и выровнять дыхание. Я. Не. Должна. Не имею права. Я – Амелинда Эйш, супруга хозяина замка. А он – враг, который убивал моих соотечественников. Убил Илли. Почему? Почему тогда он понимает меня без слов? Не давит, ничего не навязывает? Почему рядом с ним я чувствую себя женщиной? Желанной?

«Не будь вы замужем, я бы вас ни за что не отпустил». Слова Эрвинга звенели в висках. Но я-то замужем. И никогда даже не думала ни о ком другом, кроме Лео, пока в замке не появился новый раб. Нет, гораздо раньше. Тогда, когда грязный, израненный мужчина заслонил меня собой от волка. Эрвинг Аттеус. Прославленный полководец Изельгарда. Мой враг. Моя жизнь.

Я едва не рванула за ним на балкон, когда раздался перезвон колокольчиков, призывая всех в общий зал. Время снимать маски. Эрвинг все-таки вернулся в комнату. Я видела, как рядом с ним замер юноша в белом. Это, видимо, Айк. Нашел свою жертву. И теперь я увидела мужа. Лео выбрал темно-синий цвет для маскарадного костюма.

– Время снимать маски, – провозгласил он, как хозяин дома, подавая пример.

Я протиснулась к нему и тоже развязала тесемки. Лео увидел меня – и улыбнулся, слегка приобнял. Я заставила себя улыбнуться в ответ. А затем вдруг будто волны пошли на море. Лео обернулся и побледнел, закусил губу.

– Это что такое? – спросил он резко.

Я испуганно таращилась на Эрвинга. Он же на меня не смотрел, но стоял, расправив плечи, будто над всей этой толпой.

– Всего лишь шутка, – рассмеялся Айк. – Решил, что и нашему… гостю из Изельгарда стоит развлечься.

Люди зашептались, загомонили разом. Послышались смешки. Еще кто-то находил ситуацию забавной.

– Ты опозорил меня. – Лео говорил не Айку, Эрвингу. Размахнулся и ударил по лицу. Эри закусил губу, но не уклонился. Наоборот, смотрел Леонарду в глаза, будто бросая вызов.

– Стража! – крикнул Лео.

Тут же явилась охрана замка, будто только и ждала его зова.

– Этот раб оскорбил меня, – холодно проговорил Леонард. – Двадцать ударов кнута, думаю, будет достаточно. Сейчас же.

Толпа хлынула следом за стражей. Всем было интересно взглянуть. А я вцепилась в руку Лео:

– Что ты делаешь?

– А что я должен делать, по-твоему? – Его глаза полыхали злостью. – Это оскорбление, которое смывается кровью!

– Ты же понимаешь – это не его воля, а выходка Айка.

– И что с того? Он был здесь. Значит, виновен.

Я выпустила руку мужа и сжала кулаки. Ненавижу! Всех их – ненавижу! И Айка с его переходящей границы злобой, и Лео, который ему потакает и приказал наказать Эрвинга просто так. И всех этих людей, кинувшихся смотреть на казнь. Ненавижу! Стояла на месте еще минуты три, а затем побежала догонять. Я должна быть там. Должна остановить, если вдруг… Вдруг – что? Вытерла слезы, брызнувшие из глаз.

Гости пропустили меня, как хозяйку дома. Эрвинг уже снял камзол и расстегивал рубашку. Откуда-то притащили скамью, и один из стражников уже замер с кнутом в руках. Я искусала губы в кровь. Соленый привкус расползался по рту. А Эри смотрел на Леонарда – гордо, с вызовом. В его глазах читалось обещание поквитаться, рано или поздно. Он ведь понимал, что так будет. Что он останется виноватым. Почему не ушел, когда я разрешила? Почему? Эри лег на скамью, засвистел кнут, я закрыла глаза. Только считала свистящие удары: один, два, три. Ловила малейший стон, но стона не было. На десятом все-таки взглянула. От вида крови затошнило.

– Лео, – почти умоляла я мужа, но тому было все равно.

Он был доволен, я видела это. Доволен, что Эрвингу больно. А я понимала: теперь каждый раз, увидев Лео, буду вспоминать это выражение дикого удовольствия на его лице. Не смогу забыть. И относиться, как раньше, не смогу. Нет, трещина между нами прошла не тогда, когда я полюбила другого. Можно было сопротивляться этому чувству, и я сопротивлялась. Трещина прошла сейчас, когда мой муж наслаждался болью мужчины, которого я любила. Из глаз снова брызнули слезы, я отвернулась. А кнут закончил петь свою страшную песню.