Князь-меч - Андрей Посняков Страница 51

Кто ж его так? Лесные разбойнички-тати в здешних местах давно уже не шалили, да и самострелов у них не было – оружие дорогое, да и стрелы к нему недешевые. Кто тогда? Новгородцы-ушкуйники? Или – немцы? И те, и другие – могли. Левка, верно, увидел, наткнулся на отряд да сразу бросился бежать… Вот и подстрелили. Достали стрелой уже на излете! Ежели в полную силу – насквозь прошили бы…

Ах, Левка, Левка… Пообедали. Поели рыбки…

Размазав по щекам слезы, Фимка уже больше не рыдал. Некогда! Кто бы это ни был – тати, ушкуйники, рыцари, – надо было срочно бежать в деревню, предупредить своих.

– Ты полежи тут пока, Левушка. А я – быстро… Я сейчас…

Зло сплюнув, отрок бросился напрямик, лесом. Бежал так, что дух захватывало, не обращая внимания на бьющие по лицу ветки. По пути едва не свалился в овраг, да неудачно перепрыгнул ручей, тут же промочив ноги. Все это было неважно. Успеть бы! Успеть…

Запах гари пастушок ощутил несколько позже, нежели увидел дым. Ветер дул в спину, уносил черные дымные клубы, а над старым плетнем, что на околице, поднимались языки пламени. Деревня горела! Мало того, тут и там разъезжали меж избами вооруженные всадники с черно-желтыми крестами на щитах и накидках. Немцы!

Враги не щадили никого! Много мужиков уже лежало заколотыми, с пробитыми головами. Да что там мужики, хватало и убитых детей, и женщин…

Вот послышался визг: несколько пеших воинов – кнехтов – гогоча, словно гуси, потащили в овин молодых дев, на ходу срывая с них одежду. Одна из дев вырвалась, побежала… Кнехт в железной каске с черным крестом в виде буквицы «Т» нагнал ее в два прыжка, ударил через плечо тесаком… Брызнула кровь, дева упала…

Похоже, рыцари разобрались с деревней очень быстро, сопротивление уже было подавлено. Да что говорить, никаких укреплений ведь не имелось, даже частокола – и того не было, один плетень. Надеялись на близкую усадьбу… да вот нынче не успели. Или немцы оказались хитрее, окружили заранее, обошли… Левку вот, убили, чтоб не успел предупредить.

Да, уже не сопротивлялся никто. Все, кто мог – были убиты. С закованным в железо рыцарем кто ж мог сладить? Уж точно не крестьянин с вилами. Кроме рыцарей, еще были кнехты – копейщики, арбалетчики… твари!

У колодца развлекались трое рыцарей в синих плащах с желтыми крестами. Дюжий кнехт подбрасывал высоко в небо младенца, а рыцари наперебой ловили ребенка на копья! Двух уже поймали… бросили окровавленные комочки в колодец!

Рядом открыто насиловали деву. Раздели, привязали к плетню, разведя в стороны ноги… и – по очереди. Всей толпой… Тешились, сволочи.

Фимка уже больше не плакал. То, что он видел – это было что-то запредельное, нечеловеческое совсем. Вот когда отрок порадовался, что был сиротой. Если б его матушку вот так вот… Впрочем, имелись и сестры…

Чем он, простой пастушок, мог сейчас помочь родным и близким людям? Только одним! Бежать со всех ног на усадьбу, предупредить, позвать помощь. Ведь немцы же!

И снова побежал отрок. Помчался со всех ног. Мимо околицы – к речке, там по берегу, перелеском, по тропе… Вот и усадьба! Холм, ров. Высокий частокол, бревенчатые башни – целая крепость, попробуй, возьми.

Ринулся отрок к мостику, пробежал, заколотил в ворота.

– Какого лешего ломисси? – свесился с воротной башни чернобородый увалень-страж. – Вот щас ка-ак дам в ухо!

– Да подожди ты – в ухо, Фома, – второй страж – молодой, с узким лицом и горящим взором, оказался куда как умней своего напарника. Глянул на Фимку внимательно и первым делом спросил:

– Ты не с Ромашовки ли будешь?

– Оттуль!

– И что там у вас горит? Небось, старый овин загорелся? Давно было говорено – почистить, а мужики ваши ленились все. Ничо! Вот ужо приедет скоро боярин-батюшка, он вам покажет, ужо!

– Не, не овин, – Фимка чуть не плакал, уже голос сорвал кричать. – Там немцы! Рыцари! Немцы!

– Хм… немцы? Так у нас с немцами мир!

– Ну, я ж видел, да! Рыцари, на конях… с крестами. Примучили, убивают всех… жгут. Надо б отряд какой на подмогу, ага.

Стражники озадаченно переглянулись:

– А вдруг и впрямь немцы? Похоже, парень не врет. Воеводе бы доложить, тиуну.

– Да и этого запустить… – молодой стражник перешел на внутреннюю сторону башни и крикнул вниз: – Эй, вы там! Ворота отворяйте.

Обо всем, что видел, пастушок рассказал тиуну и воеводе. Анемподиста-тиуна парнишка и раньше знал – кровопивец был тот еще, недоимщиков не щадил ни капли. А вот воевода был какой-то новый, раньше его Фимка на усадьбе не видел. Осанистый такой, весь из себя важный. Борода рыжая, глаза же – навыкате, злые. По всему чувствовалось – такой вражинам спуску не даст.

Однако, вместо того чтобы немедленно отправить отряд в деревню, воевода как-то иначе действовал. Вначале почесал бороду:

– Немцы? Так-та-ак…

А потом приказал срочно послать гонца во Псков, затворить понадежней ворота и готовиться к осаде.

– Да как же к осаде-то, батюшка? – повалившись на колени, зарыдал Фимка. – Там же, в деревне, живые еще остались…

Воевода сразу озлился:

– А ну, молчать! Неча тут кликушествовать. Не дозволю всяким говнам…

Анемподист-тиун ничего не сказал, лишь улыбнулся гаденько, подозвал слуг, шепнул…

Те тут же схватили отрока и вмиг потащили его к амбару. Там сорвали рубаху, портки, разложили на козлах – и в плети… Били с оттяжкою, больно. Извивался Фимка, кричал… Потом затих в уголке… правда, похоже, не умер.

К вечеру же к усадьбе подошли немцы. Подошли, окружили и стали слать горящие стрелы. Действовали, стервецы, неспешно, не торопясь. Первым вспыхнул овин. За ним занялась рига. Соломы старой там оказалось немерено. Можно было б смердам отдать – на матрасы, да где уж там. Так и сгорела. Да, мало того, что сгорела – от соломы той хоромы воеводские занялись да амбары оброчные. Тут уж всех тушить погнали. А где воду-то взять, коли один колодец? Изо рва нынче не больно-то возьмешь – немцы.

Понимая сложившееся непростое положение, воевода решил пробиваться из усадьбы боем, прихватив с обозом все добро. Все одно – сгорит. Да и не так уж и много немцев.

Ну, это только так казалось, что не много. Едва только дружина с обозом выехала на дорогу, как немцы объявились во множестве, и рыцари, и кнехты. Затрубили трубы, закованные в броню крестоносные всадники с ходу ринулись в атаку. Ощетинилась копьями и конная русская дружина, да по знаку воеводы бросилась навстречу врагам. Сшиблись! С треском переломились копья. Взметнулись к небу секиры и палицы, выскочили из ножен мечи.

Завязался бой, злая, жестокая рукопашная схватка, когда мало что уже зависело от воеводы, а больше – от личного мужества и умения каждого бойца. И еще – от многочисленности последних. Рыцарей оказалось больше. Намного. На место одного убитого кнехта тут же вставали трое!