Пятое Правило Волшебника, или Дух огня - Терри Гудкайнд Страница 51

— Будет война, Далтон? И на чьей стороне выступим мы? Нас тоже втянут в войну?

— Война будет долгой и кровавой. И я совершенно не намерен оказаться втянутым в нее или втянуть в нее наш народ. — Далтон успокаивающе положил руку ей на плечо. — И сделаю все необходимое, чтобы защитить Андерит.

Многое зависело от того, на чьей стороне перевес. Совершенно незачем присоединяться к проигрывающей стороне.

— В случае необходимости мы всегда можем запустить Домини Диртх. Ни одна армия — ни Магистра Рала, ни Имперского Ордена — не сможет устоять против такого оружия. Но гораздо лучше для всех нас присоединиться к той стороне, которая предложит лучшие условия и перспективы.

— Но Магистр Рал — чародей! — Тереза схватила его за руку. — Ты сам говорил, что он обладает волшебным даром. Никто не знает, что может сотворить волшебник.

— Это вполне может оказаться одной из причин, по которым стоит присоединиться к Д'Харе. Но Имперский Орден поклялся уничтожить магию. Возможно, у них есть способы противостоять волшебству Магистра Рала.

— Да, но если Магистр Рал — волшебник, то наверняка может устроить какое-нибудь жуткое волшебство — вроде нашего Домини Диртх, Он способен бросить свою силу против нас, если мы откажемся сдаться ему.

Далтон потрепал жену по плечу и продолжил одеваться.

— Не бойся, Тэсс! Я не позволю, чтобы Андерит обратился в пепел. И, как я уже говорил, Орден заявил, что покончит с магией. Если это действительно так, ни один волшебник не сможет ничего предпринять против нас. Просто надо послушать, что скажет Стейн.

Далтон не представлял, каким образом Имперский Орден может покончить с магией. В конце концов, магия существует столько же, сколько существует мир.

Возможно, имперцы просто намерены ликвидировать всех, кто обладает волшебным даром? Ну, так эта мысль не нова, и едва ли они имеют шанс на успех.

В мире давно уже есть люди, требующие отправить всех колдунов на костер. В Андерите сидят в заключении несколько лидеров этого движения, и среди них Серин Раяк. Харизматический, фанатичный, неистовый Серин Раяк. Человек неуправляемый и опасный. Если он, конечно, еще жив, поскольку сидит в тюрьме уже много месяцев.

Раяк считает, что «ведьмы», как он называет тех, кто наделен даром, суть зло. У него есть последователи, которых он, прежде чем его арестовали, сумел превратить в дикую разъяренную толпу.

Такие люди опасны. Однако Далтон выступил против его казни — потому что такие люди могут быть и полезны.

— Ой, ты просто не поверишь! — говорила между тем Тереза. Она снова пересказывала сплетни. Размышляя о Серине Раяке, Далтон слушал вполуха. — Та женщина, о которой я говорила, ну, что слишком высоко о себе мнит, Клодина Уинтроп, так вот она заявила нам, что министр ее принудил.

Далтон по-прежнему не вслушивался. Он знал, что это вовсе не сплетня, а так оно и было. Клодина Уинтроп и была той самой «взволнованной дамой», упомянутой в секретном послании, лежащем в потайном ящике секретера, той самой, для которой ему предстояло найти пряник. Она же была той, что направила письмо Директору Линскотту. Письмо, так и не попавшее адресату.

Клодина Уинтроп крутилась подле министра всякий раз, как представлялась возможность, флиртовала с ним, улыбалась и строила глазки. Интересно, на что она рассчитывала? Она получила то, чего просила. Чем она теперь недовольна?

— И поэтому она так зла из-за грубого поведения министра, что после пира намерена сообщить госпоже Шанбор и всем гостям, что министр самым жестоким образом принудил ее.

Далтон немедленно навострил уши.

— Изнасиловал, как она говорит. И именно на изнасилование она намерена пожаловаться жене министра. — Тереза повернулась и взмахнула кисточкой из беличьего меха. — А заодно и Директорам из Комитета Культурного Согласия, ежели таковые будут присутствовать. И, Далтон, если Суверен будет на пиру, все это может приобрести довольно неприятный оборот. Суверен вполне способен поднять руку, требуя тишины, чтобы дать ей возможность высказаться.

Далтон превратился в одно сплошное ухо. На пиру будут двенадцать Директоров. Теперь он знал, о чем собирается говорить Клодина Уинтроп.

— Она так и заявила, да? Ты собственными ушами это слышала?

— Да, — уперла Тереза руку в бок. — Ну разве не здорово? Ей бы следовало знать, что такое министр Шанбор. Что он переспал с доброй половиной всех женщин поместья. И теперь она намерена раздуть из этого целую историю? Вот переполоху-то будет! Далтон, я тебе точно говорю, она что-то затевает.

Тереза стала рассказывать о чем-то еще, но Далтон перебил:

— Что говорят о ней другие женщины? О намерениях Клодины?

Тереза положила кисточку на трюмо.

— Ну, все мы думаем, что это просто ужасно. То есть я хочу сказать: министр Шанбор — человек значительный. Да он же в один прекрасный день вполне может стать Сувереном! Ведь наш Суверен уже далеко не молод. Министра могут призвать на Трон Суверена в любой момент. Это жуткая ответственность. — Глядя в зеркало, она достала заколку для волос, затем повернулась и потрясла ею у мужа перед носом. — Министр ужасно загружен и очень много работает. И имеет полное право на безобидные развлечения. И женщины не возражают. Никого это не касается. Это их личная жизнь, которую совершенно незачем выставлять на всеобщее обозрение. К тому же маленькая дрянь сама напросилась.

С этим Далтон поспорить не мог. За всю свою жизнь он так и не сумел понять, как женщины, будь то благородные андерки или простушки хакенки, могут строить мужчине глазки, а потом удивляться тому, то тот поднимается, фигурально выражаясь, в атаку.

Конечно, та девушка, Беата, слишком юна и неопытна, чтобы разбираться во взрослых играх. Не предвидела она, как Далтон предполагал, и участия Стейна в этой истории. Далтону было даже немного жаль девушку, хоть она и хакенка. Нет, она не заметила притаившегося Стейна, когда восхищенно улыбалась министру.

Но прочие живущие в поместье и взрослые женщины, приезжающие из города на пиры и приемы, — те прекрасно знали, что такое министр, и у них не было оснований возмущаться.

Далтон знал, что некоторые лишь немного обижались, когда не получали какого-нибудь вознаграждения. Короче, пряника. И тогда это улаживал Далтон.

Находил подходящий пряник и старался наилучшим образом убедить их, что пряник придется им по вкусу. Некоторые мудро принимали щедрый дар — большинство именно этого и хотели в первую очередь.

Далтон нисколько не сомневался, что женщины поместья всполошились, прознав о намерениях Клодины. Многие из них побывали в постели министра, соблазненные ореолом власти. И у Далтона имелись все основания полагать, что те, которые еще не побывали там, к этому стремятся. А Бертран либо еще не добрался до них, либо не пожелал. Как и предыдущий министр, он имел обычай назначать сотрудников поместья лишь после знакомства с их женами. Далтону уже пришлось отказать от места одному человеку потому лишь, что Бертран счел его жену слишком плоской.