Дуновение холода - Лорел Гамильтон Страница 51

— Я хочу победить, Мерри. Хочу тебя завоевать, даже если это разобьет тебе сердце. Я эгоистичная сволочь, Мерри. Я от тебя не откажусь даже ради твоего счастья.

Я лежала под ним, не зная, что сказать.

Он еще сильней меня сжал, и я не выдержала:

— Рис, пусти…

Он разжал руки ровно настолько, чтобы я смогла нормально дышать, но пальцы до боли стиснули мне груди. Я застонала.

— Тебе нравится секс грубее, чем нравится мне. То, что для меня просто боль, тебя заставляет дрожать от удовольствия. — Он ослабил хватку на груди. — Гоблины с тобой сегодня похуже обойдутся, но ты получишь удовольствие, так ведь?

— Я с ними уговорилась, что мне должно быть приятно.

Он потерся лицом о мои волосы.

— Я смогу отдать тебя Дойлу, Холоду смогу, Галену — если никуда не деться. Что-то во мне умрет, но смогу. Но потерять тебя, отдав Ясеню с Падубом… Я не вынесу, если моя Мерри будет замужем за гоблином, будет отдаваться гоблину каждую ночь!

Он издал звук, очень похожий на всхлип.

— Рис, — сказала я. — Я…

— Не надо, не говори. Помолчи минуту. Дай мне договорить. Может, я уже не наберусь храбрости это все сказать.

Я притихла. Молча лежала под теплым грузом его тела и слушала — раз ему было так нужно.

— Мне думать невыносимо, что ты с ними будешь спать. И еще невыносимей, что ты возбуждаешься при мысли, как они тебя свяжут и станут трахать. Господи, вот это попросту невыносимо. — Он опять меня стиснул руками. — Вот видишь, я тебя люблю не по-настоящему Если бы любил, я б хотел, чтобы ты была счастлива. Хотел бы, чтобы ты занималась сексом так, как тебе нравится, а не так, как я считаю нужным. А я не хочу. Я хочу, чтобы ты хотела того секса, который нравится мне. Так, как это делаю я. Ужасно, что ты хочешь того, что я считаю болью, а не удовольствием. Ужасно знать, что хоть тебе и нравится секс со мной, но это не все, что тебе нужно, не все, чего ты хочешь.

Он впился пальцами мне в груди, пока я опять не вскрикнула, забившись под ним.

Он отпустил меня внезапно, приподнялся надо мной на руках, но бедрами прижался еще крепче.

— И потому, что мне думать невыносимо о тебе в лапах гоблинов, потому, что я хочу, чтобы ты была моей больше, чем хочу, чтоб ты была счастлива, потому что я сволочь эгоистичная — вот потому я сейчас залью тебя семенем, и буду при этом молиться. Буду призывать силу. Я хочу, чтобы ты понесла моего ребенка — да поможет мне Консорт, вот чего я хочу! Хочу, да поможет мне Богиня! Не того, чтобы мы остались живы. Не того, чтобы трон не достался Келу, чтобы он не втянул нас в гражданскую войну — нет, никакого благородства, Мерри. Я этого хочу, потому что хочу получить тебя — пусть и знаю, что ты меня не хочешь!

— Я тебя хочу, — сказала я, обернувшись к нему через плечо.

Его взгляда мне не забыть никогда. Ярость, отчаянье, бешенство — но не от вожделения, не от страсти даже и не от любви. А от чудовищной утраты. Если бы мне предстояло послать его в бой на мечах, я бы его не пустила — потому что так смотрит человек, знающий, что не вернется. Знающий, что обречен на поражение и смерть. Нет, не пустила бы я его на бой. Заставила бы остаться со мной рядом и прожить еще день. Но от этой битвы я его уберечь не могу. Это битва за мое сердце и мое тело, а они уже сделали выбор.

Он качнул головой:

— Вот только жалости мне не надо, Мерри. Хоть от этого меня избавь!

Я отвернулась, чтобы он не увидел блеснувших в глазах слез. Только так я могла не мучить его своей жалостью. Я его люблю — но не так, как он хочет, не так, как ему нужно. Он прав, даже сексуальные потребности у нас не совпадают.

Он вздернул меня за бедра. Я попыталась встать на четвереньки, но он заставил меня пригнуть голову, подставить ему зад.

Я чувствовала, как тычется в меня его головка, но в такой позе я еще была слишком узка.

— Начни пальцем, — шепнула я. — Без прелюдии в этой позе вход слишком узкий.

Но он проталкивался в меня все резче, все сильней.

— Тебе самому больно будет, Рис, — сказала я, зарывшись лицом в подушки.

— Пусть будет, — ответил он. Тут я почувствовала, как он пробился внутрь — на самую малость, но внутрь меня, и я замолчала. Он с силой входил в меня, преодолевая узость и недостаток влаги. Будь я по-другому устроена, мне стало бы больно. Нет, мне можно причинить боль, даже половой акт можно так повести, что ничего кроме боли я не почувствую, но для этого надо стараться, надо хотеть причинить боль. По-настоящему хотеть, злобно — Рис так не умеет.

Я закричала. Тело свело оргазмом от одного только ощущения того, с каким трудом он пробивается в меня. И не одним оргазмом — настоящие волны оргазмов перекатывались по телу один за другим, заставляя меня извиваться и вновь и вновь бросаться к его силе и напору. Наслаждение вырывалось из меня нескончаемыми хриплыми криками, я орала: «Ода», и «Господи», и «О Богиня!», а потом я могла только выкрикивать его имя, снова и снова.

— Рис, о господи, Рис!

Темная спальня наполнилась светом наших тел, сияющих как две луны на подъеме. Моя кожа изливала свет под его напором. Он зарылся рукой в сияющий шелк моих волос и дернул голову вверх не прекращая в меня вонзаться. От жесткого рывка я снова вскрикнула, но он отпустил мои волосы, стараясь войти в ритм. Дыхание у него изменилось, я поняла, что он уже скоро, скоро… и старается затянуть еще хоть немножко, чтобы еще хоть немножко я орала под ним.

Я стояла на четвереньках, как он поставил меня железной хваткой. Груди свисали, шлепаясь друг о друга при бешеных толчках. Я орала от наслаждения, выкрикивала его имя как молитву некоему разъярившемуся божеству. А потом его тело ударило в меня еще раз с невероятной, огромной силой — я знала, что должно стать больно, только слишком было хорошо, чтобы чувствовать боль.

Он вздрогнул всем телом, еще раз глубоко в меня погружаясь. И я ощутила, как он льется в меня жарким дождем семени и силы.

Он сказал, что будет молиться, трахая меня. Сказал, что призовет магию, чтобы сделать меня своей. Мне бы надо было испугаться, только я не испугалась. Не могла я бояться Риса.

Я рухнула на кровать. Он так и оставался пока во мне. Он лежал на мне сверху, и оба мы слишком были опустошены, чтобы двигаться, дыхание вырывалось неровными вздохами, пульс колотился в горле. Сияние наших тел понемногу меркло — в такт замедляющемуся сердцебиению.

Наконец он медленно скатился с меня. Я не шелохнулась, слишком слабая пока, чтобы двигаться. Он лег на спину, тяжело дыша. Хриплым от напряжения голосом Рис сказал:

— То, как ты реагируешь на грубость, здорово заводит. Даже когда уверен, что это не мое.

— Ты потрясающий, — прошептала я слегка сорванным от воплей голосом.

Он улыбнулся.

— Ты ведь так и не представляешь, как здорово у тебя получается. Да?