Монумент - Йан Грэхем Страница 51

– Ты считаешь меня убийцей? – медленно проговорил Баллас. – Полагаешь, что это дело хорошо мне знакомо?

– Именно так, – спокойно сказал он. – Убийства не доставляют тебе особенного удовольствия. Ты не считаешь их развлечением. Но если возникает таковая необходимость, не колеблешься ни секунды. У тебя особенный взгляд – цепкий и настороженный. Такой бывает у хищных птиц. Ты опасный человек, и это меня тревожит. Поскольку, если тебе вдруг понадобится моя смерть, ты тоже не задумаешься. А я слаб, и исход этой схватки предрешен… – Он пожал плечами. – Твой цвет – красный, друг мой. И это не цвет заката, не цвет розы. Крови… Да, крови. А вдобавок есть еще одна вещь, которую необходимо учитывать… – Голос Элзефара сделался насмешливым. Он вынул из поясной сумки пергаментный свиток и протянул его Балласу. – На-ка вот, почитай.

Баллас развернул свиток. Царила полутьма, а буквы были мелкими, и текст удалось разобрать не сразу. Однако заглавие, написанное сверху страницы более крупными, жирными буквами, сразу бросилось в глаза:

Эдикт об Уничтожении.

Издан Церковью Пилигримов в

четырнадцатый день двенадцатого месяца

в год девятьсот девяносто шестой от Воссоединения

Баллас задержал дыхание. Сердце бешено заколотилось в груди, едва не выламывая ребра. Пергамент задрожал в пальцах. Нервно облизнув губы, Баллас поднял взгляд на переписчика.

– Читай-читай, – сказал Элзефар. – Уверяю тебя, это подлинник.

Согласно приказу Благих Магистров, человек, именуемый Анхага Баллас, повинный в богохульном деянии и преступивший законы Четверых, Церкви Пилигримов и Друина, должен быть лишен жизни.

Любому жителю Друина, независимо от статуса, дохода, возраста и пола, при обнаружении Анхаги Балласа предписывается уничтожить такового. Никакой способ убийства и никакие средства в означенном случае не являются запрещенными, ибо деяние сие священно.

Приметы Анхаги Балласа: рост шесть футов и восемь дюймов, волосы черные, глаза серо-зеленого оттенка, телосложение крепкое. Черты лица грубые, нос сломан, лицо покрыто шрамами. На лбу шрам в виде полумесяца. Голос низкий. Выговор южного региона Хатфола.

По предоставлении неоспоримых доказательств смерти Анхаги Балласа человек, уничтоживший такового, будет вознагражден, а также получит отпущение всех грехов, прошлых и будущих.

Подписано Благими Магистрами.

– Благие Магистры, – насмешливо сказал Элзефар, – не склонны преуменьшать масштабы чужих преступлений, но на сей раз они сами себя превзошли. Церковь желает твоей смерти. Эдикты Уничтожения издаются крайне редко. Это жестоко: по всему Друину начнутся убийства. Любой человек, хоть немного похожий на тебя, окажется в опасности. И прежде чем ты попадешься, погибнет множество невинных.

– Где ты это взял? – Баллас почувствовал, как все тело покрывается липким потом.

– Где же, как не в копировальной конторе? Вчера вечером указ был доставлен из Соритерата. Нам приказали было изготовить две тысячи копий и распространить их по городу. Скоро они будут повсюду – на каждом столбе, на дверях каждой церкви и каждого дома, каждого кабака и борделя. А что? Грешники тоже имеют право принять участие в охоте. В скором времени, друг мой, мужчины и женщины всех рангов и чинов ретиво примутся за дело. И ажиотаж не утихнет, пока ты не будешь пойман. Магистры об этом позаботятся. Заметь: здесь не сказано, какое преступление ты совершил. Это возбудит любопытство. Что же такого сделал Анхага Баллас, чтобы заслужить Эдикт Уничтожения? Твои злые деяния станут темой для сплетен. Каждый человек, способный хоть изредка задуматься о чем-нибудь, кроме еды и выпивки, начнет рассуждать. Какое же преступление может быть столь ужасно?.. В конце концов в их глазах ты станешь чудовищем. Робкие станут тебя бояться. Смелые захотят доказать свою силу и ловкость, уничтожив преступника. Скоро, очень скоро слухи поползут по всему Друину. Анхага Баллас перестанет быть человеком: он сделается воплощением демона, эмиссаром темных сил, новым Гатариксом. Каждый обитатель Друина будет желать тебе смерти, и рано или поздно она придет. Долго ли проживет человек, которого преследует весь народ? Я бы сказал: не очень.

Элзефар забрал свиток, но Баллас по-прежнему ощущал кожей шероховатый пергамент. Парк показался вдруг очень темным и очень тихим. Баллас вглядывался в тени. Они больше не казались опасными, а стали добрыми друзьями. Балласу хотелось раствориться в них, слиться с тьмой и больше не знать и не видеть ничего… Он встряхнул головой, отгоняя гнетущее чувство.

– Ты уже скопировал эдикт? – Собственный голос показался чужим – слишком хриплым и надтреснутым.

– Нет пока, – отозвался Элзефар. – Выполни свою часть сделки, и этого не произойдет. Естественно, мы не единственная копировальная контора в Друине. Рано или поздно люди узнают. Но у тебя будет отсрочка.

Некоторое время Баллас молчал.

– Ты говорил об убийстве, – наконец выдавил он.

Элзефар деловито кивнул и вынул из сумки еще один пергаментный лист. На нем были изображены три мужских лица. Каждое прорисовано до мельчайших деталей; они казались живыми, словно вот-вот готовы пошевелиться, заговорить, усмехнуться… Рядом с каждым из лиц имелся список адресов и названий – игорных домов, кабаков, борделей.

– Вот люди, которых нужно убить, – сказал Элзефар.

– Кто они?

– Мои хозяева.

Баллас поднял брови. Элзефар кивнул.

– Знаю, о чем ты думаешь: человек в моем положении должен быть благодарен судьбе за любую работу. Мало кто наймет калеку. – Он стиснул зубы. – Но эти люди дали мне место не из сострадания. Я лучший копировщик во всем Друине. Самый быстрый и самый точный. Да, самый лучший – пусть даже и не самый скромный. В день я выполняю работу сорока человек – но за жалованье одного. Хозяева платят мне гроши, а я не могу от них уйти. Вот в этом-то вся и беда. На мне нет кандалов, но я все равно что раб. Работодатели обеспечивают мне кров – сырую, вонючую, полную вшей конуру. За это я плачу ренту. Она вычитается из жалованья, и оставшихся денег мне едва хватает на хлеб. Я живу в нищете, в грязи, но не могу уйти. Мои наниматели желают, чтобы я работал на них, – и точка. Это жестокие люди. Если я их покину – меня убьют. Разделайся с ними, Анхага Баллас, и освободи меня.

Баллас задумался.

– А как я могу убедиться, что ты не соврал мне насчет путешественника? Того человека, который якобы пересекал горы.

Элзефар рассмеялся.

– Я нанимаю тебя для убийства. Это не меньшее преступление, чем убийство как таковое. За него полагается виселица. Если ты согласишься, мы будем повязаны одной веревочкой. Чем не повод для доверия? Ты можешь меня предать, можешь рассказать обо всем стражам. Навряд ли ты отправишься к ним по доброй воле, но если тебя схватят – кто знает, что ты выболтаешь перед смертью?

Баллас молчал, однако он уже понял, что согласится. Предложение Элзефара было единственной возможностью попасть в Белтирран. Так что ему оставалось, кроме как довериться переписчику?..