Калинов мост - Алексей Гравицкий Страница 51

Сон не шел. Он встал, повертелся, улегся заново. Зевнул и прикрыл глаза, но заснуть не получилось. Звериное чутье подсказывало, что не спит не только он. За стеной на диване ворочался бородатый. Старуха, хоть и сидела в своем кресле неподвижно, но дыхание не успокоилось, это он слышал даже через стену.

А Милонег уже видать до дома дошел. Но тоже поди не спит. С женой прощается. Он снова закрыл глаза, перед внутренним взором поднялся самый светлый, самый чистый образ. Белая рука провела ласково и печально по черной шерсти. Кот встрепенулся, оглянулся, но никого не было. Фантазии одни. На образ в голове наложился едкий, как кислота, голос старухи:

— Пусти его, зверь. И не завидуй его счастью.

Не завидуй счастью. Он и не завидует. Зачем завидовать чужому, которое ему не нужно. Он всего лишь хотел своего. Нет, не завидует он. Не завидует о чужом, о своем болеет. Сколько веков прошло, а все болеет. Кот молча сжал челюсти. Сильно, до хруста.

А виной всему старуха. Амбициозная, обиженная ведьма. Не по ее видите ли пошло, и все. Два притопа, три прихлопа и искалеченные жизни. Как у этих колдунов все просто. Дунул, плюнул, растер и все. А вот и не все. «Не завидуй счастью». Еще издевается старая швабра. Ну ничего, за все приходит расплата. Когда-нибудь, может не сразу. Но приходит. Не долго музыка играла, не долго фраер танцевал. Тьфу ты, пропасть. И бородатый этот со своим фольклором все мозги засрал.

Кот тихо поднялся. Расплата приходит всегда. Вот так, крадучись. В ночи, на полусогнутых идет она с кухни в комнату, подкрадывается к спящему и вцепляется зубами в горло. Иногда она настигает сразу. Иногда по капле капает, мучает. Но его расплата будет молниеносна, потому что он гуманен.

Оборотень черной тенью беззвучно шмыгнул по коридору, проскользил в дальнюю комнату. Старуха сидела в кресле против светящейся сиреневым полусферы, что колпаком накрывала мост и окрестности. Глаза ее были закрыты. Дыхание выровнялось и Кот почти не усомнился, что ведьма забылась сном праведника.

Голова ее откинулась назад, седые волосы растрепались по спинке кресла. Горло, белое и морщинистое, нагло топорщилось в полумраке, словно приглашая сомкнуть на нем челюсти. Он шагнул вперед, замер. Один бросок и все будет кончено, но что-то останавливало. Что-то внутри, задавленное очень глубоко злостью, болью и обидой говорило, что это не правильно, так нельзя. Пищало, сопротивлялось, но было еще слышно. И он стоял черным силуэтом в сумрачной комнате.

— Обо мне думал?

Голос прозвучал тихо и странно, словно реплику кинули в потолок, а она не долетев грохнулась на пол. Старуха подняла голову, открыла глаза и посмотрела на оборотня. Тот угрожающе рыкнул.

— Знаю я о чем ты думаешь, — вкрадчиво произнесла она. — Сама теми же мыслями мучалась. Только не твои это мысли. И не мои. Мы с тобой вроде уже все выяснили, до всего договорились. А это наносное. Гони его. Или загрызи меня и вся недолга.

Словно провоцируя, старуха снова закрыла глаза и откинула голову, выставив на всеобщее обозрение обнаженное горло. Один бросок и все. И все.

И все. Совсем все. Это не твои мысли, метнулось в голове. Не твои.

Твои, твои, хихикнуло в черепе. Только ты их боишься. Пока боишься. Стесняешься. Благородного из себя строишь. А благородства ваши, чести и достоинства это все туфта. Нет их, и любви нет. Есть только ненависть, злость и терпимость. Последняя возникает когда позволяешь себе кого-то якобы любить, первые две во всех остальных случаях.

Уйди, надавил сам на себя мысленно.

Ты такой же как и все. А всем на все наплевать. На все кроме своего достатка и благополучия. Жопа на теплом песке, шезлонг у моря и коктейль со льдом. И вилла под пальмами. Вот предел мечтаний. И у тебя он такой же. А все твое беспокойство от того, что воспитали тебя по-идиотски. Это не твоя вина, просто пойми это и прими.

Уйди.

Думай.

Разум очистился. Кот виновато пригнул голову и съежившийся пошел обратно под стол.

Он встал на рассвете. Глаз практически не сомкнул, если и забылся, то не больше чем на час. Лада сладко спала, закинув на него руку и ногу. Он попытался осторожно высвободиться из этих объятий. Получилось довольно легко. Женщина спала крепко. С другой стороны чего бы ей не спать. В свои дела Милонег ее не посвящал, о причастности к безобразию на Крымском мосту смолчал. Для нее все было хорошо.

Полюбовавшись на спящее спокойное лицо, он нежно поцеловал в щеку. Отошел от кровати и быстро натянул штаны. Пока застегивал рубашку, подошел к детской кроватке и долго смотрел на сына. Олегович дрых без задних ног, словно бы спокойствие матери передавалось ему через воздух комнаты.

Твоя женщина уже поняла, возникла чужая мысль. Ненавязчиво возникла, словно и не мысль, а воспоминание. Давно поняла. Что она поняла? Ему казалось, что она поняла что-то тогда, когда пришла и осталась навсегда. Разве нет?

Он резко обернулся и поглядел на Ладу. Или на Люду, почему-то именно так ему сейчас захотелось ее назвать. А если нет?

Вот-вот. Сколько волка не корми, мелькнуло в голове, а он все одно в лес смотрит. Тебя никогда нет дома. Откуда тебе знать, что здесь твориться в твое отсутствие. Она не та, она другая. Она переродилась и поняла, что прежде жила не так. Что теперь живет лучше. И от этого лучшего к старому возврата нет. Кто спит в твоей постели, когда тебя дома нет? Ты знаешь? Не знаешь. И не можешь сказать, что этого нет. А это значит, что допускаешь, что это может случиться.

Посмотри на нее. Она ведь не Лада. Ты это знаешь. Она другая. Посмотри на ребенка.

Милонег перевел взгляд на спящего сына, губы тронула улыбка.

А вдруг, предательски зашелестело в голове, это не твой ребенок. С кем она только не кувыркалась в своей жизни в койке. С чего взял, что изменится? Погляди на себя в зеркало и на ребенка. Погляди. Так ли вы похожи?

Милонег закусил губу. В голове захохотало, снова переставая таиться.

Это правда. Ты знаешь, что это правда, просто верить боишься. Но скоро ты поверишь и тогда тебе станет легче. Не любить легче, чем страдать. Посмотри на то, что ты любишь.

Милонег выскочил из комнаты, прикрыл дверь и бросился в кухню. Заперся там и со всей силы треснулся головой об стену.

В голове снова захохотало, да так, что заломило виски. Или это от удара. Милонег еще раз боднул несущую стенку.

Шило в мешке не утаишь, метнулось в гудящей черепушке. Правды из головы не вышибешь.

— Это не правда! — прошептал он вслух.

А ты попробуй докажи это. Попробуй докажи это себе. Скоро, очень скоро ты поймешь, что поверить проще, чем доказать себе обратное. Сомнение и неуверенность — великая разрушительная сила. Ни один взрыв не сметет больше, чем эти две штуки.

Милонег снова ударился головой. Внутри что-то лопнуло, словно оборвали струну. И он остался наедине с самим собой.