Сталтех - Андрей Ливадный Страница 51

— Да, — признал Хантер. — Мы вплотную занялись поисками после того, как очередная пульсация выбросила в Новосибирской зоне отчуждения капитана спецназа ВКС Егора Баграмова. — Заметив, как вздрогнул генерал, Хантер понял, что Шепетову фамилия Баграмов говорит о многом. Хотя, возможно, он просто запомнил офицера, которого отправлял на смертельно опасное задание в сентябре пятьдесят первого?

— Он числится без вести пропавшим. — Генералу мгновенно вспомнились события в Сосновом Бору, но свою неудачную попытку принять участие в них он раскрывать не стал, решив выслушать, что скажет Хантер.

— Все верно. Баграмов действительно пропал, вместе с группой спецназа, в сентябре пятьдесят первого. Четыре года он провел вне нашего пространства и времени. Назад его вернуло пульсацией. Бронескафандр Егора позже исследовали специалисты Ордена. Он оплавлен, в некоторых местах видны следы микроискажений, заряд энергии в накопителях исчерпан на девяносто процентов. И тем не менее Баграмов выжил, хоть и был полностью дезориентирован — по его субъективным ощущениям, между двумя событиями лежал короткий период беспамятства, не более.

— Как он вышел на вас?

— Егора случайно встретила Дарлинг. Она находилась с заданием в Новосибирской зоне отчуждения. Лоза не поверила рассказу Баграмова — приняла его за экстремала, где-то разжившегося экипировкой спецназа образца пятьдесят первого года. В тот момент складывалась очень напряженная ситуация. Дарлинг решила помочь неимплантированному искателю приключений выбраться за границы Барьера, а заодно передать через него информацию о предательстве генерала Званцева. Она снабдила Баграмова маркером Соснового Бора, помогла прорваться через заслоны Ковчега к тамбуру, с условием, что он найдет Приора Глеба, передаст чип, а тот поможет ему уйти за Барьер.

— Но Баграмов до сих пор числится…

— Знаю, — прервал его Хантер. — Он оказался слишком самоуверен. Попав в Сосновый Бор, капитан решил выбираться самостоятельно, без посторонней помощи. Попытался связаться с ближайшим блокпостом военных, а в ответ нарвался на очередь из импульсного орудия, был смертельно ранен, затем инфицирован скоргами. Его подобрали двое проводников из питерских, а спас Приор Глеб. Во время операции экстренного имплантирования Глеб обнаружил на плече Баграмова точно такую же голографическую татуировку, как и у Дарлинг. Затем по непонятной причине за капитаном начал охотиться технос. Группа адептов Ордена, пытавшихся эвакуировать Егора, с задачей не справилась, он вновь исчез — до сих пор точно не установлено, погиб, захвачен механоидами или все же выжил.

— Проклятье! — На этот раз Шепетов не смог обуздать эмоции, зло ударил кулаком по колену. Теперь ему многое стало понятно. — Раньше надо было нам диалог налаживать… Раньше! — Он с досадой поморщился, затем спросил: — Я могу использовать сеть Ордена? Мне необходимо получить данные из источников Внешнего Мира.

Командор молча вернул ему нанокомп.

Иван Андреевич быстро набрал запрос, прочел поступившие строки ответного сообщения, вытер мелкие бисеринки пота, выступившие на лбу.

Хантер вопросительно приподнял бровь.

— Я навел справки. — Голос генерала прозвучал хрипло. — В составе научно-исследовательских центров ВКС никогда не существовало лаборатории экспериментальной крионики. Это пока что область фантастики. — Он шумно выдохнул. — Я затребовал файл медицинского осмотра. Капитан Баграмов проходил освидетельствование перед отправкой на свое последнее задание. Это происходило 13 сентября 2051 года. Вот. — Он развернул данные на экране нанокомпа. — Никакой голографической татуировки на его плече никогда не было!

* * *

Их диалог, длившийся уже больше часа, становился все напряженнее.

— Итак, командор, действуя порознь, мы совершили массу ошибок. Не сумели избежать кровопролития во время зачистки, могли бы, но не спасли Баграмова и до сих пор не знаем, почему на него внезапно ополчился технос! Плетемся в хвосте событий! Но хоть в одном мы взаимодействовали поневоле — мнемотехники Ордена дали нам зацепку, ухватившись за которую удалось распутать целый клубок событий!

— «DRG»?

Шепетов кивнул.

— Мы постоянно отслеживаем обмен данными, проходящий через соединения мью-фонной сети со всемирной паутиной и, естественно, обратили внимание на неоднократные попытки взлома некоторых секретных хранилищ информации. Базы данных Военно-космических сил, реестры фирм, работающих по оборонным заказам, номерные институты и лаборатории, проводящие исследования в рамках подготовки первых межпланетных перелетов, — вот неполный список, который отрабатывали мнемотехники Ордена в поисках расшифровки значения символов «DRG». Заинтересовавшись такой внезапной активностью, мы провели собственное расследование. Учитывая, что буквы начертаны на латинице, а их сочетание, вероятнее всего, является аббревиатурой, не зарегистрированной среди товарных знаков российских предприятий или логотипов исследовательских учреждений, мы сразу начали отрабатывать западный след.

Хантер нахмурился.

— В Ордене не рассматривали такую версию.

— Теперь я понимаю — вас изначально сбила с толку та разгромленная лаборатория в бункерах Академгородка. Специалистам из Главного разведывательного управления в этом смысле было проще, и они достаточно быстро нашли расшифровку аббревиатуры «DRG», а вот последствия оказались весьма серьезными…

— Что означают буквы?! — прервал его Хантер.

— Это логотип научно-исследовательского центра в Берлине. Его основал один русский ученый, покинувший Советский Союз в восьмидесятые годы прошлого столетия.

Командор не ожидал подобного ответа. На его лице отразилось недоумение. При чем тут канувшая в Лету эпоха?

— Все по порядку, командор. Это достаточно длинная история. Я тоже не сразу во всем разобрался. — Шепетов вполне понимал замешательство Хантера. — Нет видимой связи между событиями конца прошлого века и Катастрофой пятьдесят первого, и специалисты аналитического отдела Главного разведуправления несколько раз заходили в тупик, вновь и вновь расширяя сферу поиска, пока в архивах Министерства обороны не был обнаружен случайно уцелевший документ, датированный августом 1979 года. Обыкновенное предписание, адресованное командиру воинской части. В нем говорилось о необходимости выделить в распоряжение профессора Драгомирова Геннадия Сергеевича, — генерал выделил интонацией фамилию, имя и отчество, — взвод караульной службы, для обеспечения охраны секретного объекта под кодовым названием «Тоннель». Бумага уцелела только потому, что хранилась в архиве воинской части и не была уничтожена вместе со всеми документами по упомянутому проекту.

— Не понимаю, генерал! При чем тут взвод караульной службы? Кто такой профессор Драгомиров? Что за проект «Тоннель»?!

— Терпение, командор. — Шепетов встал и, заложив руки за спину, начал неторопливо прохаживаться по узкому пространству между блоками аппаратуры. — Я обещал предоставить информацию и слово сдержу. Итак, мы искали расшифровку значения трех букв, вышли на Берлинский центр биокибернетики, стали проверять его, вот тут и начались совпадения, послужившие еще одной зацепкой для дальнейшего расследования. Фамилия, имя и отчество основателя Берлинского центра — Драгомиров Руслан Геннадиевич. Он — сын того самого профессора Драгомирова, в распоряжение которого, согласно найденному документу, выделялся взвод караульной службы. Нас насторожило совпадение фамилий, упоминание о некоем секретном объекте, и мы решили продолжить поиски, но единственное, что удалось выяснить с хода, — профессор Драгомиров погиб в 1986 году во время печально известной аварии на атомной станции.