Конан и Нефритовый Кубок - Джеральд Старк Страница 51

Сам Кром мне вас послал, обрадованно подумал Конан, на бегу доставая из пояса казенную бляху.

– Ты! – он ткнул пальцем в самого молодого, вскочившего с готовностью и заслужившего тем самым осуждающие взгляды старших стражников, – бегом вниз, к дорожкам! Возьмешь троих, нет, лучше пятерых немедийцев. Ничего им не объясняй, просто скажи, что наверху большая драка, и быстро веди их вон к той лестнице, понял?

Юнец поспешно кивнул и ретировался, забыв прихватить алебарду.

– Вы двое – за мной!

На ветеранов латунный дракончик, уже успевший потускнеть, большого впечатления не произвел. Тот, что был пониже и потолще, сладко зевнул и насмешливо поглядел на варвара.

– Ишь, какой шустрый, – пробурчал он, обращаясь к своему товарищу, – ходят тут всякие…

На долгие объяснения у Конана не оставалось ни времени, ни желания. Не прошло и десяти ударов сердца, как оба стража, посерьезнев и подобрав животы, рысили следом за ним к лесенке, ведущей на балкон, а на упитанной физиономии того, что пониже, расплывалось красное пятно, в недалеком будущем сулящее обернуться полноценным синяком. Грохоча сапогами, троица ворвалась наверх. «Вот смеху-то будет, если Шетаси ошибся», – еще успел подумать киммериец, а потом думать о чем-либо ему стало некогда, потому что почтенный письмоводитель оказался совершенно прав.

* * *

Длинная деревянная галерейка, тянувшаяся вдоль ограды Ристалища по самому верху зрительских рядов против трибуны для благородных зрителей, оказалась узкой и забитой всяческим хламом. Служители, вывешивающие полотнища с именами победителей, малевали их здесь же, расстилая на деревянном помосте. Здесь же держали бадьи с краской, кисти и прочий инструмент. Самих служителей Конан сперва не приметил, только на бегу удивился, что за странные серые вроде бы мешки с мукой раскиданы по помосту там и сям. Как потом выяснилось, служителей было шестеро. Все они умерли быстро и почти бескровно.

Посреди балкончика возвышалось странное сооружение – арбалет с размахом пластин почти в рост человека, водруженный на массивную треногу. Один хатарит сгорбился у треноги. Второй обернулся на шум, выкрикнул что-то невнятное, и в руках у него появились две короткие изогнутые сабли.

Конан схватил первое, что попалось под руку, и со всего размаха швырнул в стрелка. Гигантская тетива басовито хлопнула, стрела ушла куда-то в небо. Хатарит отчаянно завопил и схватился за меч.

– Так и вышло, что награда нашла героя, – согласно кивнул Ши, имея в виду роковую стрелу и злосчастного месьора Банатиба. – И остался ты с двумя лентяями против двух отличных бойцов. Ты потом не пробовал головой вертеть – вдруг она у тебя отрублена, а ты и не заметил?

– Стражники, между прочим, сражались как звери, – хмыкнул Конан. – Тот, что с двумя мечами, так на них накинулся, что ничего другого им не оставалось. Да и мне тоже, хотя мне пришлось еще тяжелее – у них хотя бы алебарды были. Когда сражаешься за свою жизнь… В общем, немедийцы подоспели вовремя, иначе бы мы с тобой сейчас не беседовали.

– А как же тот, второй? – с искренним любопытством уточнил воришка. – И этот… Джелани?

– Джелани, вот досада, поблизости не оказалось, – разочарованно буркнул в ответ варвар. – Должно быть, увидел, как плохи его дела, и благоразумно смылся. Что до второго… Видишь ли, я швырнул в него первым, что попалось под руку. Ведром с черной краской, как сразу выяснилось. Он сделался черным хатаритом. В том смысле, что ничего не видел, махал бестолково мечом, пока не сверзился с лестницы. И, знаешь…

– Пр-рекратить болтовню, – негромко одернул начальственный голос. Молодые люди послушно примолкли, но, едва блюститель отвернулся, Конан прошипел:

– Знаешь, будь ты хоть какой непобедимый хатарит, а вряд ли выдержишь, если тебя от души огреют поперек брюха штукой сукна. Они там лежали штабелем, как поленья, вот я и схватил одно. Мы потом вместо веревок замотали обоих злоумышленников в эти полотнища и в таком виде тащили до Управы.

Ши согнулся и вжал голову в плечи, изображая внезапный приступ кашля, за что удостоился свирепого взгляда месьора Рекифеса, как раз подбиравшегося к концу своей торжественной речи. Речь Дознавателя посвящалась виновникам вчерашних бурных событий на трибунах Конного Поля и – редчайший случай! – звучала почти хвалебно.

Должно быть, немедийцу пришлось сделать над собой нешуточное усилие, дабы признать – выдумки начинающего человекоохранителя и его приятеля-карманника целиком и полностью соответствовали истине. Рекифес даже согласился с тем, чтобы Ши Шелама допустили на церемонию чествования и награждения. При одном непременном условии: воришка будет сидеть тихо, рта по возможности не раскрывать и поменьше напоминать о своем присутствии.

Ши не стал спорить. В глубине души он полагал, что подлинными героями надо считать не Шетаси уль-Айяза и Конана, а его, Ши Шелама по прозвищу Ловкач. Кто прорвался в ложу для благородного сословия и предупредил господина Верховного Дознавателя? Кто, рискуя жизнью, принимал участие в великом побоище с рассвирепевшим душегубом (здесь Ши слегка преувеличил свои заслуги) и сохранил драгоценный Приз? Кто, наконец, мгновенно сообразил воспользоваться представившейся возможностью и слегка упрочил свое благосостояние?

О последнем «подвиге» Ши месьору Дознавателю, впрочем, знать было вовсе не обязательно.

Заслуга по спасению чаши действительно принадлежала воришке. Отсиживаясь под креслом, он в какой-то миг царящей вокруг суматохи вдруг заметил, как прямо к нему в руки катится нечто маленькое, зеленовато-поблескивающее. Ши выхватил загадочную вещь из-под грозивших обратить ее в россыпь осколков сапог носившихся по ложе перепуганных гостей и преследующих хатарита стражников, и с удивлением обнаружил, что к нему угодил Нефритовый Кубок, свалившийся со своей подставки. Поразмыслив, воришка затолкал хрупкую вещицу за пазуху – целее будет.

Спустя еще мгновение судьба решила с лихвой вознаградить Ши Шелама за десять дней прозябания в Алронге.

Своим орудием она выбрала безобидного с виду Мульмара бар-Зейяра. Должно быть, при виде упавшего господина старый шемит чуток помешался от горя, вообразив себя мстителем за честь дома ит'Каранг. Иначе чем объяснить изданный Мульмаром пронзительный скорбный вопль, вслед за которым почтенный старец вцепился в увесистую шкатулку с империалами и с размаху обрушил ее на бритую голову Имгебела, никак не ожидавшего столь коварного выпада?

Череп хатарита столкновение выдержал (хотя неизвестно, не повлиял ли внезапный удар на решение туранца совершить роковой прыжок с балкона прямо на копья толпившейся внизу стражи?), но ларец треснул и распахнулся. Масляно сверкающие монеты летним дождиком посыпались вниз. Частью они провалились в трещины между камнями пола, доставшись охранникам, частью запрыгали вокруг Ши, немедля уподобившемуся лисице, напавшей на мышиное гнездо и торопливо пожирающей его обитателей. Он набил золотыми кругляшками подвернувшийся под руку кошель, оброненный кем-то из гостей, щедро натолкал их в карманы и уже подумывал о том, чтобы начать складывать монетки в сапог.