Странствия Властимира - Галина Львовна Романова Страница 51

Он поклонился с видом оскорбленного величия и направился к своему коню.

Встревоженные его словами, славяне повскакали с мест. Властимир припал ухом к земле, ища шум погони, а Буян бросился догонять рыцаря:

— Ты куда?

— Своей дорогой, — отрезал тот. — За помощь спасибо, а теперь у меня свое дело исполнения требует.

— Куда ты поедешь? — Буян поймал его за локоть, но рыцарь вырвался.

— Невесту свою искать! — крикнул он. — Нет ее в Дамаске — сыщу в другом городе…

— Иль у самого Кощея, — подсказал Буян. Гаральд раздумал уходить.

— Что ты сказал? — переспросил он. — У кого?

— У Кощея. Его еще Бессмертным прозывают, потому как ему наши боги источник с живой водой на хранение доверили — вот он и пьет из него, когда хочет. Простым людям он ее не дает, помирают его жены раньше времени, а он себе новых ворует. Со всех краев похищает он девушек себе на потеху. И твоя суженая, чую, у него, так что погоди обиженного из себя строить — порой к цели ведут не одна, а три дорожки, и вся-то разница в длине да прямоте!

— А ты откуда про своего Кощея знаешь? Выдумал, наверное, чтоб мне больно сделать! — распалился Гаральд.

Вместо ответа Буян выдернул из-под рубашки переданный ему когда-то крестик:

— Признаешь?

Рыцарь ахнул и ринулся отнимать реликвию у гусляра.

— Откуда взял? — воскликнул он. — Ты видел ее? Где? Когда? Сознавайся!

Он встряхнул Буяна за грудки, но тот ловко вырвался, едва не оставив в руках рыцаря свою рубаху.

— То не она, то знакомая ее мне дала, — объяснил он и рассказал, как он выспрашивал султана и его жен о Джиневре, как потом к яме пришла тайком девушка Марион, как поведала она о всадниках на вороных конях, что налетели невесть откуда и унесли ее госпожу.

Гаральд выслушал Буяна и заметно помрачнел.

— Погибло мое счастье, — печально молвил он.

— Это почему еще? — удивился Буян. — Поедешь с нами — коли там она, вернешь ее себе, не сомневайся!

— Ты не понимаешь, о чем говоришь! — в сердцах воскликнул рыцарь. — Это для тебя те всадники слуги Кощея, а любой христианин сразу признает в них воинство сатаны! Унесли они ее в Ад, откуда нет возврата живому человеку. Нечего ее на земле искать, мертва она — вот что рассказ Марион означает. А потому нет мне на земле места среди людей — вернусь, постриг приму… Прощайте!

Он пошел к своему коню, но его остановил Буян, повиснув на его локте.

— Не дури, — горячо сказал гусляр. — Рано тебес белым светом прощаться! Это от тебя не уйдет. Сослужи нам прежде службу — проводи до острова Кощеева: терять-то тебе все равно нечего… А то вдруг я еще правым окажусь!

Гаральд остановился, глядя в хитрые глаза Буяна.

— Не к лицу христианину идти на службу к язычникам, — ответил он. — От веры я не отрекусь, так и знайте. И никакой клятвы я давать не стану.

Отмахнувшись от гусляра, он отошел в сторону и до самого конца промолчал, раздумывая о своем. Не доверял ему Буян рыцарь мог уехать потихоньку, но глаза его смыкались, и он заснул.

Пробудил его голос Мечислава:

— Вставай, Буян! Скорее!

Первое, о чем подумал гусляр, вскакивая, — уехал рыцарь. Уже сочинял он проклятья, что пошлет на голову беглеца, но, поднявшись, первым увидел именно Гаральда, что, блистая начищенной за ночь сталью доспехов и положив руку на перевязь меча, готовый вскинуть щит, неподвижно замер на холме, глядя вдаль. Властимир уже поднимался, опираясь на руку Мечислава, и Буян бросился к рыцарю. Тот краем глаза углядел его и сухо молвил:

— Идут.

— Ты… Ты не уехал все-таки! — воскликнул гусляр.

Так прозвучали его слова, что рыцарь обернулся и посмотрел на него с удивлением.

— А почему я должен был уехать? — пожал он закованными в доспех плечами. — Не по-христиански это — бросать слабых без защиты… Да и долг мне так велит и… кто знает…— шепнул он совсем тихо, так, что Буян не сразу разобрал его слова, — может, правда, смогу я что-нибудь новое узнать о моей Джиневре… Глянь-ка, что это, по-твоему?

Голос рыцаря был тверд, — послушался Буян, посмотрел, и в самом деле увидел на залитой полдневным солнцем равнине со слепящим глаза песком и оглаженными ветром камнями какое-то движение — не то караван купцов шел к озеру, не то всадники двигались по равнине, не особенно спеша. Шли они со стороны города, и путь их должен был пройти по гряде холмов.

Ветер бросал в лица гусляра и рыцаря песок. Гаральд надел шлем и опустил забрало, защитив глаза. Буян не тронулся с места, щуря очи и что-то бормоча. Заметив это, рыцарь неприязненно отодвинулся.

— Колдовать будешь? — презрительно молвил он, — Все это есть лишь обман…

Буян не ответил — снизу, от озера, их окликнул Властимир. Он уже сидел на своем жеребце. Облак, предчувствуя бой, перебирал копытами и фыркал.

— Что там, дозорные? — спросил князь. — Не видать ли чего?

— Вроде рать, да движется больно медленно и оружие на солнце не блестит, — отозвался Буян.

— То они нарочно так, — поправил его рыцарь. — Тут любой всадник воин. Они даже гордятся тем, что в седлах рождаются и мечи с младенчества обучаются в руках держать. Это хитрость такая — подъедут как будто купцы, а потом из-под халатов сабли вынут и накинутся.

— А ты никак уже попадался на эту удочку? — прищурился гусляр. — А ну-ка, Мечислав! Ты помоложе, и конек у тебя позлее — проскачи вперед, погляди, что там и как, да только близко не суйся, берегись. Что углядишь — нам скажешь, что пропустишь — то мы сами в свой черед узнаем!

Услышав такое, просиял юноша, одним прыжком вскочил на своего серого коня и вихрем помчался навстречу неизвестным.

Не доезжая ста саженей, осадил Мечислав коня, поглядел на незнакомцев, а потом развернулся и не спеша, шагом, обратно поехал. Когда поравнялся он с Властимиром и соскочил наземь, гусляр и рыцарь воскликнули хором:

— Что ты видел?

— Не врагов, — отмолвил юноша. — Идут по дороге люди, вроде как из плена, или рать побитая возвращается. Все в рубище, ноги босы, в кровь изранены. Идут — и ветром их шатает. А увидели меня, остановились и вот, как ты, Гаральд, делал, — Мечислав попробовал показать, как тот крестится, — делать начали. Я и спешить не стал — не воины они, что с них взять. А на местных не похожи, хотя и черны так же.

Гаральд взволнованно обернулся.

— Неужели христианские паломники? — прошептал он. — Вот удача!

Не поняли славяне, что их спутник удачей называет, стали у него о том выспрашивать, да только отнекивался рыцарь, не сказал ничего путного — стал себя да коня своего в порядок приводить, словно важных гостей ждал.