Король моего сердца - Юлия Вакилова Страница 50

И вот, наконец, долгожданные шпили замка показались на горизонте, и девушка ощутила, как застывший в груди тугой ком понемногу тает. Она вглядывалась в них с такой надеждой и с таким облегчением, точно блуждавший в безлюдном лесу путник, впервые вышедший на тропу, ведущую к дому.

Они миновали городские ворота, проехали по мощеной мостовой столицы, мимо главной площади, но едва ли что-то из этого осталось в памяти принцессы.

Эллери ждала, почти не дыша. И вот, наконец, путешествие осталось позади, тряска кареты в прошлом, в настоящем — долгожданная твердая поверхность под ногами, шум и приветственные крики вокруг. А сверху… На нее надменно смотрела многовековая твердыня, состоящая из этажей, башен, бойниц и переходов, соединявших разные крылья здания. Грозная, величественная, неприступная и суровая.

Так вот каким был родной дом ее Бродяги, дом, из которого он был изгнан еще ребенком! Изгнан, чтобы с триумфом вернуться спустя многие годы.

За последнее время для Эллери этот визит был уже третьим в череде путешествий, но ни в замок короля Заира, ни во дворец короля Триниса она не входила с таким волнением.

Все вокруг притягивало взор. Коридоры, которыми она шла, большие светлые гостиные или небольшие затемненные площадки, отведенные ей покои — на всем окружающем она пыталась прочитать незримое присутствие Бродяги, все эти чужие вещи представлялись ей особенными, потому что принадлежали ему.

Вереница карет стекалась к замку, гости все прибывали и прибывали, наполняя дворец хлопаньем дверей, звуками шагов, громкими голосами и смехом.

Принцесса не помнила, чем занималась весь день в ожидании вечера. Смятенное сознание очнулось лишь в самый последний момент, когда в числе прочих гостей настало ее время приветствовать хозяина.

С замиранием сердца Эллери проделала последние шаги, отделяющие их процессию от тронного зала.

Как странно было думать, что несколько недель назад она сидела подле отца, с волнением и тревогой готовясь встречать гостей. А сегодня сама выступала в роли гостя, не зная, как справиться с волнением и не позволить чувствам одержать верх над разумом.

Главная причина всех ее метаний расположилась на массивном троне в окружении важных придворных, на голове короля величаво сидела корона, и сам он весь казался таким неприступным, таким далеким и чуждым.

Неужели с этим мужчиной она столько времени прожила в небольшом домике, затерянном где-то посреди леса? Неужели перед ним она стояла обнаженной, ощущая на своем теле его внимательный взгляд? И, наконец, неужели это именно он в их последнюю встречу признался ей во взаимных чувствах?

Сейчас казалось немыслимым даже предположить это.

В окружении разодетой свиты, стоя рядом с отцом и наблюдая за уверенным и гостеприимным хозяином вечера, она ощущала себя всего лишь одной из приглашенных, словно ничего их с Сапфо и не связывало никогда.

Многие лица гостей были ей знакомы — прежде они не раз сталкивались на приемах и балах, с кем-то из мужчин она даже танцевала и дарила ничего не значащие улыбки. Сейчас же все их знаки внимания остались без ответа, ибо на протяжении целого вечера принцесса тайком искала один-единственный взгляд — и вспыхивала от смущения, ловя его на себе.

К огромному сожалению, взгляд Сапфо искала не одна только Эллери. Зал был полон жадных девичьих взоров.

Но главную ревность вызывала она.

Разодетая, изящная и хрупкая, точно фарфоровая статуэтка, светловолосая Риэль вызывала ажиотаж везде, где бы ни появилась. Вокруг нее толпами вились поклонники, а добродушный король Заир точно бы и не замечал их, находя большее удовольствие в неторопливых беседах с кем-то из придворной знати.

Эллери жадно наблюдала за реакцией Сапфо, но с сестрой он казался не более любезным и учтивым, чем с прочими гостями. Что, впрочем, нисколько не успокоило девушку.

Однако, положа руку на сердце, она признавала, что ей едва ли стоило ожидать каких-то явных знаков внимания к своей скромной персоне. Сапфо собрал столь многих именитых гостей, чтобы укрепить свою власть, показать всему миру, что настоящий правитель — вернулся. И его власть поддерживают короли всех соседних государств.

Эллери оставалось от души надеяться, что это ему удалось.

Конечно, напряжение ощущалось — она явственно замечала его во взглядах многих гостей, в натянутых улыбках. Но сам по себе их приезд сюда уже был большим шагом вперед для Бродяги.

За весь вечер им удалось обменяться двумя или тремя взглядами — и всякий раз девушка вспыхивала, с неудовольствием ощущая, как по ее щекам расползается румянец, и проклинала бледную кожу, столь чувствительную к сильным эмоциям.

Эта встреча, первая после отъезда Сапфо из замка ее отца, оставила после себя двоякие впечатления. С одной стороны, принцесса испытывала щемящую нежность и гордость при виде знакомой темноволосой фигуры, облаченной в королевский наряд. А с другой… Безукоризненно вежливый и учтивый прием, оказанный Бродягой, слегка разочаровал. Эллери так хотелось почувствовать, что она для него, — не просто очередная гостья в огромном списке приглашенных, хотелось увидеть своими глазами, как она для него важна.

В программе на следующий день, призванной развлечь гостей, значились поединки. Обычно их открывал сам хозяин праздника, и эти шутливые сражения с кем-то из рыцарей всегда заканчивались победой коронованной особы. Но, к ее удивлению, Сапфо не стал принимать участия, ограничившись лишь присутствием в королевской ложе, а не на самой арене. Как успели шепнуть вездесущие служанки, обменявшиеся сплетнями с местным служивым людом, в последнее время король оставил прежде излюбленные каждодневные тренировки. По дворцу даже пронесся осторожный слушок, что правитель после произошедших многочисленных сражений за корону испытывает боязнь вида крови.

И лишь Эллери в этой странности почудились отголоски событий, известных ей одной.

Приглядевшись на следующий день к Сапфо, она действительно заметила, что он практически все делает лишь одной рукой — поднимает кубок, подносит ко рту еду, опирается на перила при подъеме на ступени. Вторая же рука в большинстве случаев недвижно покоилась вдоль тела или лежала на коленях.

Могло ли это действительно быть последствием того самого ранения, единственным свидетелем которого довелось ей стать?

Принцесса судорожно попыталась вспомнить, что же еще ей было известно о действии яда. Наивная, она ведь полагала, что ей удалось полностью излечить Бродягу!

Но ей оставалось довольствоваться лишь своими собственными сомнениями — при всем желании лично задать этот вопрос самому Бродяге не представлялось возможным. Где бы ни состоялись их встречи, вокруг всегда наличествовала шумная толпа гостей и придворных, и каждый шаг и каждый взгляд подвергался пристальному вниманию окружающих.

Один-единственный разговор — вот все, о чем мечтала Эллери, но понимала, что едва ли этой мечте суждено было сбыться.