Четвертая магическая война - Владимир Мясоедов Страница 50

Из-за спин прицельно долбающих по крепости големов вылетела резко метнувшаяся вперед кавалерия, про которую в угаре перестрелки все забыли. Всадники выжимали из своих лошадей все возможное и невозможное при помощи уздечек [23], шпор и магии, на полном ходу достигая ног каменной птицы чуть ли не за считаные секунды. Учитывая, что под копытами коней не расстилался ведущий в небо мост, да и сами они порхать или бегать по вертикальным поверхностям вроде бы не умели, такой маневр казался безумием. Но только казался. Всадники, достигшие мертвой зоны крепостных орудий, дружно вываливались из седла, бросались к гладкому камню и… карабкались вверх со скоростью, которой и от цирковых акробатов или профессиональных альпинистов сложно было ожидать. Некоторые даже совершали прыжки вверх и в сторону на два или три метра, а после на лету цеплялись за подножие стены и вновь двигались прежним курсом.

– Австрийские горные егеря! – ахнул кто-то, вглядевшись во врагов повнимательнее. – Да среди них же простых людей вообще нет, сплошь ведьмаки!

– Но нет и магов выше второго ранга, – спокойно заметил Андрэ, высовываясь в пролом и пуская вниз цепную молнию. Разряд электричества послушно запрыгал по десятку противников… Но сорвались вниз только двое из них. И то падение с высоты нескольких метров их не добило, и европейцы почти сразу же стали шевелиться и пытаться подняться. Одному из них Олег из своей двустволки разнес на кусочки голову… Хотя целился вообще-то в грудь, чтобы не промахнуться. Просто его в момент нажатия на спусковой крючок обрадовала своим визитом пуля, прилетевшая откуда-то со стороны опасно приблизившейся пехоты прямо в артефактный щит. – Только те, кого для дальнейшего обучения на боевого мага сочли непригодным.

Словно кузнечики, десятки и сотни прошедших специальную подготовку австрийцев запрыгивали в стрелковые галереи и вступали в жестокую схватку с теми, кто там находился. Причем с равным успехом они умудрялись сражаться как с воздушной пехотой, так и с тяжелобронированными витязями. Арсенал у этих ребят был богатым и подходящим для столкновения с почти любым противником. На запястьях верхолазов крепились короткие выдвижные клинки, сыплющие во все стороны злыми колючими огненными искрами. У пояса болталась параллельно полу в специальной сбруе парочка коротких револьверных обрезов, управляемых не иначе как усилием мысли. Периодически тут и там вспыхивали разрывы гранат, которые метали руками, телекинезом, отправляли с потоками наколдованного ветра или презирающей гравитацию воды, доставляли до места какими-то химерологическими тварями вроде саблезубых голубей-камикадзе. Причем вглубь крепости европейцы пока не пробивались. Задачей этого отряда было смешать карты защитникам и не дать обстреливать пехоту, которая уже вот-вот пойдет на приступ через мосты осадных башен. И потому на нижних ярусах замка осталась только треть нападающих. А остальные поползли выше. К пушкам и начальству, традиционно забирающимся на самый верх ради лучшего обзора и большей дальности ведения огня.

– Вот черт! – Олега кольнуло неприятным чувством приближающейся смерти, и он от всей души пнул небольшой продолговатый цилиндрик, упавший к его ногам секундой раньше. Граната полетела вниз, еще на полпути к земле разорвавшись облачком дыма и летящих куда попало осколков. Ими и ударной волной вниз стряхнуло двух или трех горных егерей. Падение с высоты нескольких десятков метров они пережили уже хуже, если вообще пережили… Но на общем фоне такой урон был практически незаметным. – Пошли отсюда, уроды!

Прыгнувший к госпитальной команде инвалидов следом за метательным снарядом егерь, видимо, очень остро воспринимал критику своей внешности. Иначе ничем нельзя было объяснить, что своей целью он выбрал именно Олега. Худая и гибкая фигура, чье лицо в лучших местных традициях штурмовой пехоты скрывал противогаз, попыталась взмахом руки вскрыть горло отшатнувшемуся назад целителю. И у нее могло бы получиться, если бы одноглазый инвалид не смог вовремя подставить на пути короткого лезвия ствол своего ружья. Фехтовальщиком он по-прежнему позиционировал себя чуть менее чем никаким, но скорость реакции обусловливается временем прохождения электрического заряда от мозга к мышцам. А у магов-медиков поголовно имелась привычка содержать свои тела в форме, как минимум слегка превышающей общечеловеческую. Длительного поединка с европейцем не получилось: в торопыгу из находящихся рядом раненых выстрелил едва ли не каждый второй. В результате егерь завалился на бок, истекая кровью из нескольких ран и пятная камни вытекающим из расколотой головы мозгом. Однако за первой ласточкой уже шли новые незваные гости. Причем в количестве не менее десятка поблескивающих окулярами резиновых морд, палящих из своих обрезов во все стороны и примеряющихся начать резню раненых бойцов.

– Цыц! – рявкнул на них Андрэ, размахивая руками как ветряная мельница. От мага воздуха в сторону наружной стены ударила волна неимоверно сильного ураганного ветра, сметающего камни, мусор и людей. Правда, принадлежащих только к вражескому лагерю. Аэромант выбрал достаточно удобную позицию, чтобы не зацепить никого из своих. Троих европейцев выдуло наружу сразу, и дальнейшая судьба их осталась неизвестна. Еще четверых с такой силой ударило об уцелевшие перекрытия, что Олег с ходу диагностировал им перелом половины костей скелета и множественные внутренние гематомы, несовместимые с жизнью. Магические щиты не помогли этим ведьмакам, поскольку время их эффективной работы в данных условиях являлось очень малой величиной, за которую даже моргнуть нормальный человек не успел бы. Однако один егерь каким-то чудом успел сообразить, на кого нарвался, и самостоятельно ушел из зоны поражения на верхний ярус, взбежав по стене с легкостью и непринужденностью мухи. А оставшиеся двое смогли зацепиться своими наручными клинками за камень и удержаться в потоке ветра… Чтобы через несколько секунд задергаться под ударами пуль. Скорость творимого Андрэ воздушного потока была велика, но пули летали все же быстрее.

– Встаем-встаем-встаем! – тут же принялся пинать некромант убитых, словно нерадивых рабочих с почасовой оплатой, чей обеденный перекур плавно перетек в дневную сиесту [24]. Тела, по большей части имеющие несовместимые с жизнью повреждения, со стонами и ясно видимой неохотой начали подниматься на ноги. Однако с каждым новым движением вялая поначалу нежить возвращала себе прежние кондиции. Весьма и весьма неплохие по любым меркам. – Взять их!