Кукла советника - Елена Литвиненко Страница 50

Рыжая меня ненавидела, за что, правда, – ума не приложу. Ну в самом деле, не из-за того же, что несколько лет назад его сиятельство отнес меня к магу, когда я надорвалась, выплескивая флер! Или за те короткие вызовы в его кабинет, где господин проверял, чему я научилась! Я бы решила, что за смешанную кровь, – но Галия сама полукровка, пусть об этом никто и не знает…

Сначала были просто насмешки, колкости, злые шутки. Потом я научилась хамить в ответ – и получила пощечину, такую, что искры из глаз полетели. Тиму я жаловаться не стала, соврала, что ударилась на тренировке, и, взломав двери в гардеробную рыжей, поперчила ее белье. Особенно тщательно – плотные бриджи, которые она надевала под амазонку. А у самой амазонки отпорола юбку, так, чтобы на честном слове и двух нитках держалась. Ой, что было… Я, когда в окно заглянула, чуть с карниза от смеха не свалилась – даже после порки мой зад таким красным не бывал.

Спустя три недели я чуть не свернула себе шею, когда Ворона вдруг стала неуправляемой и понесла, а во время галопа лопнула подпруга. Как правильно падать – было первым, чему научил меня Рох, и только поэтому я отделалась вывихом запястья, разбитым лицом и синяком во весь бок. Алан испугался куда больше – заикающийся парень долго оттирал мне кровь со щек своей рубашкой и ругал себя за то, что согласился сбежать на прогулку вместо уроков.

– Я в порядке.

– У вас кровь, госпожа!

– Царапина.

– У вас кровь!

– О боги…

А дома Тимар, тот еще паникер:

– Светлые, Лира! Как?! Что случилось?!

– Подпруга перетерлась, я упала.

– Как?!

– Молча! Жива я, почти здорова, только кисть нужно вправить.

– Что с рукой?! Покажи немедленно!..

…Подпруга не перетерлась, ее перетерли с помощью шлифовального камня – я тоже потом научилась. А под потником я нашла два засохших репья – маленькие, но очень жесткие и колючие, они исцарапали спину Вороне, и кобыла чуть не сошла с ума от боли.

Подпруга, кстати, потом исчезла, на ее месте появился просто старый ремень – Тим долго ругался, как можно быть такой безалаберной, чтобы додуматься его использовать. Искушение нажаловаться брату было велико, но тогда пришлось бы рассказать о перченых бриджах, и… Я отравила Галию морепродуктами – подложила дохлых устриц на блюдо, замаскировав их специями – рыжую четыре дня полоскало.

Не знаю, как она связала устриц со мной и связала ли, просто однажды запирающая решетка одной из клеток в зверинце слетела с петель, и черный гризли, пойманный для княжеской охоты, махнул перед моим носом лапой, способной свалить лося. Я до сих пор помню его когти – пять острых кинжалов с засохшей на них кровью. Спасибо флеру… И тому, что Галия о нем не знает, иначе, я уверена, давно сдала бы меня Паладинам Храмовников, занимающимся уничтожением шильд.

В отместку я выставила ее на посмешище, зашив в подол бального платья протухшую и замороженную селедку. Это было сложно, но я справилась. Лето, жара… Йарра и Галия даже до праздника не доехали, вернулись с полпути, и смердело от рыжей так, что резало глаза, – мне служанки рассказали. Сама я ничего не видела, сидела в библиотеке и читала – эдакая Светлая невинность в платьице и с короткими косичками. Не станет же Тим мне подол задирать, чтобы выпороть, – я ведь девушка, в конце концов. А там, глядишь, и забудет.

Вместо брата в библиотеку вошел Йарра.

– За то, что ты натворила, тебя стоит высечь.

– Она первая начала, господин! – вскинула голову я.

– Что Галия тебе сделала?

– Ударила…

Йарра нахмурился.

– Просто так ударила?

Перед пощечиной я назвала ее шлюхой.

– Нет, но…

– Ясно, – поднял ладонь граф. – Что бы между вами двумя ни произошло – хватит. Достаточно. Мне не нужна война в моем доме, – отчеканил Йарра. – Ты поняла, Лира? Я не стану разбираться, кто прав, кто виноват, я вас обеих по башням запру. Все ясно?

– Да, господин, – повинилась я.

– Хорошо. … Сколько, говоришь, тебе лет?

– Четырнадцать, ваше сиятельство.

Это было два года назад.

Пакостить друг другу с тех пор мы не перестали. Галия организовала на меня травлю, и леди, раньше дружески кивавшие, вдруг разом сморщили напудренные носы:

– Место смесков у свиного корыта…

– Лизарийское отродье…

– Чучело стриженое…

– О боги, чем от нее пахнет? Это что, навоз на сапогах?

Смешки, шепотки, картинные обмахивания веерами…

– Не подходите к ней, насекомых наберетесь!

Обидно было до слез.

Зато Галию прыщами обсыпало – вот что бывает, если неправильно притирания хранить. Она орала, бесилась, пыталась обвинить меня, но даже Сибилл подтвердил, что в покои рыжей я не заходила.

Заходил туда енот – обычный, который полоскун, – я его у Уголька отобрала. А потом месяц дрессировала, приучая повиноваться флеру. Умный зверек, ведомый моим даром, стащил банку с кремом, который я старательно выдержала на солнцепеке, а потом вернул притирание обратно. Результат не заставил себя ждать.

А еще я однажды налила Галии в вино отвар девясила, и у рыжей начались внеплановые месячные. Помню, граф вылетел из ее покоев, злой, как будто волкодлак покусал. А шелк, привезенный в подарок любовнице, отдал мне. В сшитой из него тунике я была просто прелесть как хороша, даже обычно язвящий Тим одобрительно кивнул, а Алан…

Алан, он такой Алан.

Конечно, я знала, что он меня любит. Не заметить это было невозможно. И он знал, что я знаю. Но тем не менее никогда со мной о своих чувствах не заговаривал; несмотря на дружбу, он отлично понимал разницу в положении – графская воспитанница, леди Орейо, и он, непризнанный бастард.

Что я и собиралась исправить.

Все-таки Тимар, как обычно, оказался прав – ученость дает массу преимуществ, та же травология, например. Но в данном случае мне помогли архивное дело, статистика, бухгалтерия, знание наречия тирокко и, самую малость, алхимия. Алан родился в Гадейре, небольшом городке, выросшем вокруг замка, принадлежащего вассалу Йарры, и я беззастенчиво пользовалась этим обстоятельством, заставляя управляющего поднимать документы восемнадцатилетней давности. Для начала пришлось выяснить, когда мой приятель родился. Он знал, что зимой, а вот когда… Пришлось проверять всех Аланов, родившихся в Гадейре от вольноотпущенниц восемнадцать лет назад. Таких нашлось одиннадцать человек; зимой появились на свет трое: один в январе, два в феврале. Оба февральских любезно умерли в возрасте семи и двенадцати лет, и я поздравила себя с тем, что ко дню рождения Алана найду его отца, если он, конечно, еще жив. Всего-то осталось отыскать девяносто шесть мужчин, покупавших Алику в борделе в течение апреля. И, не поверите, нашла. Проследила каждого, едва не рехнувшись над бухгалтерскими отчетами о жаловании, статистикой загруженности дорог, записями о военных учениях, волнениях в Лизарии и на островах и подоржными документами. Мне копии мешками доставляли. Но нашла же! В тот момент я едва удержалась, чтобы на столе не сплясать, потому что убила на поиски едва ли не год – от уроков и тренировок меня никто не освобождал, и расследованием и перепиской я занималась два свободных часа в сутки. Ну и три дня в месяц, когда те самые дни проходили особенно тяжело.