Полумертвые души. Соседи - Сергей Никшич Страница 50

– Друзья, выпьем за Параську, за мою верную и горячо любимую половину, которая всегда и во всем поддерживает меня, окаянного…

Хорек всхлипнул, потому что слишком уж глубоко вошел в образ, но Параське показалось, что в его монологе слишком мало искренности, и она – нет, интуиция Хорька не подвела – молча, как Немезида, вцепилась в остатки его шевелюры. Хорек не долго думая сунул ей локтем под ребром, но попал не в Параську, а в широко раскрытую от хохота пасть соседа по лавке, и через мгновение в корчме разразился ужасный мордобой, да такой, что невозможно было отличить, где у человека морда, а где задница, потому что все переплелось, как в гадюшнике, и норовило быстренько и без потерь оттузить всех остальных, чтобы они наконец признали свою неправоту и уселись на лавке для степенного обсуждения ситуации.

Длился мордобой каких-нибудь десять минут, за которые все, что они ели и пили, оказалось у них же, но только не внутри, а снаружи. Запыхавшись, они угомонились и действительно чинно уселись и опять заказали горилочки и жаренной, как водится, колбаски, чтобы унять разбушевавшийся от возни аппетит. Больше всех досталось Павлику, который отчаянно вопил, что с ним поступили не по справедливости, но его никто не слушал, потому что о какой справедливости может идти речь, если супружниц нельзя оставить в собственном доме без пояса целомудрия, который те, как кажется, вообще разучились снимать, дачники напуганы и, возможно, съедут и только дачницы проявляют к соседям некоторый, в присутствии посторонних, умеренный интерес. Но разве хорошо будет, если Горенка превратится в место свиданий городских жительниц и соседей? Это, конечно, проще, чем торговать на рынке овощами. Приманил в дом соседа, а для этого нужен всего лишь погреб да круг колбасы, сдал квартиру дачнице и лежи под грушами на раскладушке и созерцай роскошные, летние небеса. А денежки будут течь рекой. Вот гадость-то, до чего дожили!

Нет, ничем не угодишь жителям славной нашей Горенки! Все им не так! Но положение и вправду было трагическое. А тут кто-то подлил масла в огонь и сообщил, что Гапка, невзирая на наличие у нее в погребе здоровенного соседа, сдала собственную спальню одинокой, к тому же очкастой блондинке, которая возвращалась в город за деньгами. Так что Гапка уже обогащается и только делает вид, что дудка ее не помогает, а вот если поискать в подземельях у нее под домом, то, может быть, там и не одна дудка сыщется, надо только для этого снести змеиное гнездо – Гапкин дом. Идея сразу же нашла множество восторженных почитателей, которые вывалили на улицу и с криками, которыми подбадривали сами себя, ринулись к источнику вселенского зла – Гапке. А Гапка тем временем сладостно дрыхла и наслаждалась, как выразился бы Голова, дарами сна. Дачнице, то есть Мане, не спалось, и она рассматривала сквозь занавеску бледный свет луны и размышляла о том, что как только насобирает достаточно материала, то сразу же уедет в город, потому что от хронического недосыпания у нее могут появиться галлюцинации, что исключительно опасно ввиду ее постоянного общения с людьми, которые живут в мире собственных фантазий. Шум толпы, напоминавший издалека морской прибой, она поначалу сочла наваждением – откуда вдруг в Горенке взялось море? Но шум усилился и море, только не настоящее, а человеческое, вдруг заплескалось у Гапкиного дома. «Выходи, подлая ведьма, выходи, – кричали в толпе. – Ты прячешь в подвалах настоящие дудки, и потому мы снесем твою хибару!» Надо сказать, что к этому времени Светуля и Гапка окончательно проснулись и, завернувшись в одеяла, выползли на крыльцо, чтобы взглянуть в лицо своим обидчикам. Надо честно признать, что когда Гапкины глаза уставились на толпу, то крики постепенно затихли и тревожная тишина распространилась на улице перед Гапкиным домом. – Вурдалаки, – сказала Гапка, обращаясь к Светуле. – Просто вурдалаки. Ты только посмотри на них – ни одного человеческого лица, словно их выродили не женщины, а каменные глыбы. Они оживают, да и то ненадолго, только когда нахлещутся горилки с перцем. Только она способна немного разогнать ту жидкость, которую они называют своей кровью. А на самом деле в жилах у них текут помои. А сейчас они пришли искать дудку у меня под домом! Днем они, понимаешь ли, загорали, а ночью решили нас разбудить, чтобы заняться археологическими раскопками! Да им нужно вызвать бригаду из «Павловской» (Маня вздрогнула), чтобы их одели в смирительные рубашки и поставили по клизме, чтобы пары алкоголя побыстрее выветрились и они пришли в себя. Стадо возомнивших о себе баранов! Хоть бы одно слово сказали толковое, а то блеют и все!

Но Гапка по обыкновению перестаралась. Они пришли не для того, чтобы выслушивать ее попреки, а для того, чтобы найти в подвалах у нее под домом, там, где Голова и его сотоварищи нашли клад, другие средства борьбы с обнаглевшими грызунами. И грубые мужские руки отодвинули от дверей ее и Светулю, и бесчисленные кладоискатели, основательно попахивая алкоголем и козлом, ворвались к ней в комнату и стали искать вход в подземелье. Опытные руки разобрали доски пола, и толпа сообразила, что нужны фонари или факелы. Почему-то их стали искать в спальне, но обнаружили там только перепуганную Маню, которая сидела на постели и тревожно посматривала по сторонам. Сначала ее из-за темноты чуть не приняли за соседа, но потом признали в ней женщину и не стали ее обижать, а только поинтересовались, нет ли у нее лишнего фонарика. Маня ответила, что у нее нет привычки брать в кровать фонарик, и мужики вздохнули, поражаясь женской беспечности, и ретировались на поиски факелов, без которых спускаться в страшное, пахнущее сыростью подземелье у них не было никакого желания. Гапка, которая уже возвратилась в дом, почти беззвучно ругалась на тахте, потому что подозревала, что когда они уберутся из подземелья, то не прибьют доски, как положено, и сквозь дыру к ней будет проникать всякая незваная гадость, как то: гномы, соседи и тому подобные обличности, от которых толку нет никакого, а одни убытки. А мужики вернулись с факелами и фонарями и полезли, матерясь, в подземелье, хотя почему они решили, что там имеются дополнительные дудки, Гапка никак не могла сообразить. Через некоторое время из подземелья донесся истошный вопль, который перерос в злорадный смех, – кладоискатели наткнулись на привидение кота Васьки и поначалу испугались, но потом сообразили, что оно им сделать ничего не может и принялись с ним ругаться. Каждый припоминал, что тот у него украл, и Ваську поносили почем зря, но тот категорически все отрицал и всю вину переводил на Голову, который завел его для охраны от мышей, но при этом, по рассеянности, забывал кормить, даже если он, Васька, истошно мяукал и судорожно терся о его ногу, напоминая о себе. У Павлика, который в надежде на клад (дудка его мало интересовала) затесался в толпу, тоже были претензии к Ваське. Он явственно помнил, как много лет назад он, скажем так, позаимствовал у приятеля добрый кусок копченой свиной грудинки и бутылочку пива с иностранной этикеткой, и намеревался неплохо провести вечер в компании безотказной супружницы и телевизора, и пошел в ванную, чтобы вымыть перед ужином руки – за день ему приходилось пожимать множество рук, чтобы по-подхалимски втираться в нужные круги, а пожимать руки он на самом деле брезговал, потому что ему казалось, что его могут заразить чесоткой или лишаем и тогда ему придется тратить деньги на врача, а раскошеливаться он, как и все местные жители, совершенно не любил. Так вот, он отправился в ванную, чтобы вымыть руки, но воды в кране не оказалось, и ему пришлось выйти во двор к рукомойнику, в котором, на свое счастье, он обнаружил теплую, нагретую солнцем воду, и он стал тщательно мыть руки, и тут ему показалось, что запахло чем-то вкусным – он повернулся и увидел, как из окна кухни выдвигается облюбованная им грудинка и что перемещается она по воздуху не сама по себе, а тащит ее наглый Васька, который, увидев его, взлетел на забор и был таков. И ужин, и вечер были погублены, и он отправился выяснять отношения к Голове, но тот открещивался от Васьки, как от черта, и доказывал, что никакого кота не знает и что ночью все коты серы, и какой именно кот украл мясо у Павлика, никому не известно, а кроме того, хозяева не несут ответственности за действия котов – закона такого нету, и поэтому пусть Павлик уйдет восвояси и не нервирует его, Голову, дурацкими разговорами о несуществующей свиной грудинке.