Вечная ночь - Клаудия Грэй Страница 50

— Ты можешь сесть?

— Пока нет. — Лукас прикрыл ладонями глаза, потом безвольноопустил руки на пол. — Мне нужна еще минутка.

— Я старалась выпить не слишком много крови. — Я честно,честно не хотела снова обращаться за помощью к миссис Бетани! — Ведь ты мнепозволил, да?

— Да. Не уверен, что рассуждал здраво, но виноват я, а неты. — Струна, до того туго натянутая во мне, слегка ослабла, и я снова смоглавдохнуть. Пока Лукас так думает, все будет в порядке. — Кто тебе велел этосделать — родители или миссис Бетани?

— Укусить тебя?

— Нет, конечно. Рассказать мне про школу.

— Совсем наоборот. Они хотели, чтобы я врала тебе, и сначалая так и делала. — Мне до сих пор было за это стыдно. — Прости, Лукас. Я думала,если буду придерживаться истории, придуманной миссис Бетани насчет тогозабытого тобой промежутка времени, это будет лучше для нас обоих.

— Это странно. На этот раз я помню, как ты меня кусала, нокак в тумане. Ну вот как толком не можешь вспомнить свой сон через пять минутпосле того, как проснешься. Если бы не твое присутствие и не то, что тыудерживала меня в сознании, я бы, наверное, и это забыл. А ведь вроде бы укусвампира — такое событие, что должно задержаться в памяти. Ты не знаешь, этонормально или так не должно быть?

— То, что человек забывает, является частью укуса. Почему —не знаю. Может, вообще никто не знает. Вряд ли существуют научные объяснениявампиризма.

Лукас сделал глубокий вдох, потом медленно приподнялся налоктях и сел. Я обхватила его за плечи, но он покачал головой:

— Кажется, я уже пришел в норму.

— Зато теперь ты знаешь, почему, когда мы целуемся, мнеприходится... ну, отстраняться.

— Теперь понимаю, да. — Он как-то смешно улыбнулся. — И этопросто облегчение. Я уж начал думать, что нужно сменить зубной эликсир или ещечто-нибудь.

Я хихикнула и чмокнула его в щеку.

— Не волнуйся. Я не превратила тебя в вампира.

— Я знаю. В смысле... сердце-то у меня бьется, значит,никакой я не вампир. — Лукас вытащил носовой платок, прижал его к ранке на шееи поморщился. — Все еще не могу поверить, что ты родилась вампиром. Никогда отаком не слышал.

— Интересно, как бы ты об этом слышал, если не знал даже отом, что вампиры на самом деле существуют?

— Это верно.

— Я никогда больше тебя не укушу, если только ты сам об этомне попросишь.

— Верю. — Лукас рассмеялся, и странный это был смех — будтоон смеялся над собой по причине, которой я не понимала. — Я тебе полностьюдоверяю. Даже сейчас.

Я его крепко обняла. После того как Лукас узнал, как ужасноя ему врала, он все-таки сказал такое — о большем я и мечтать не могла!

Мы так аккуратно забинтовали ему шею, что под формой этогоникто не заметил бы, спустились вниз по лестнице и удачно избежали проверки. Онлегко поцеловал меня перед тем, как уйти в крыло мальчиков, и по нему никакнельзя было сказать, что сегодняшний вечер чем-то отличался от остальных.

— Ты как-то странно себя ведешь, — сказала Ракель, когда мыс ней чистили зубы перед сном. — У вас с Лукасом вроде были напряженныеотношения — и что, все наладилось?

— Все отлично! Мы... ну, не поняли друг друга передканикулами, но теперь все классно.

Под «странно себя ведешь» она имела в виду мои попыткиизвернуться так, чтобы она не увидела, как я сплевываю в раковину розовую открови Лукаса пасту.

— А у тебя как дела?

— У меня? Да потрясающе! — Она сказала это с такимоткровенным удовольствием, что в моем взгляде отразилась растерянность. Ракельзасмеялась. — Извини. Теперь, без Эрика, «Вечную ночь» в общем можно терпеть.

— Серьезно? Ну если тебя послушать, так к следующему году тыбудешь первой и единственной девочкой из группы поддержки!

— Первое. Если ты еще раз назовешь меня так, я вытру тобойпол, — сказала Ракель, не вынимая изо рта зубной щетки. — Второе. Нет никакогоудовольствия болеть за школу, в которой единственные виды спорта — это конный ифехтование. Серьезно, прямо как будто мы застряли в Средневековье.

— Скорее, как в начале девятнадцатого века. — Я завернулакран с холодной водой и самодовольно улыбнулась ей. — Я заметила, что ты уже неговоришь о том, что не вернешься сюда на следующий год.

Ракель швырнула в меня мокрое полотенце, но я увернулась.

Ночью, лежа в постели (Патрис вылезла в окно, чтобыперекусить), я попыталась разобраться в своих чувствах. Прежде всего я ощущалакакую-то мистическую близость к Лукасу, но на этот раз все было еще лучше.Теперь он знает; он все понимает. Мне не нужно больше врать, и уже одно этодаровало мне ощущение невероятного, какого-то головокружительного облегчения.Все остальное не имеет никакого значения.

Так я думала до самого утра.

Проснулась я с такими же обостренными чувствами, что и впрошлый раз. Родители говорили, что я привыкну к этому, но пока этого точно неслучилось. Я сунула голову под подушку в бесплодной попытке хоть немножкоприглушить мадригалы, которые Женевьева распевала под душем, карканье ворон заокном и скрежет точилки для карандашей, — кому приспичило в такую раньзаниматься этим? Наволочка царапала кожу, а запах лака для ногтей был простоневыносим.

— Неужели так необходимо делать педикюр каждый день? — Яоткинула одеяло.

Патрис глянула на мои босые ступни, которым определеннотребовалось внимание.

— Кое-кто из нас считает гигиену и уход за собой деломпервостепенной важности. Это просто вопрос предпочтений. Я не пытаюсь делать изэтого выводы о личности.

— Кое у кого есть более важные дела, чем красить ногти, —огрызнулась я.

Она, не обращая на меня внимания, продолжала аккуратнонаносить красный лак на мизинец.

К тому времени, как я пошла вниз, мне уже удалось совладатьсо своими обостренными чувствами. Теперь меня гораздо больше волновала встречас Лукасом. Пусть он сам предложил мне укусить его, рана-то наверняка болит! Чтоесли это его отпугнет?

Он не ждал меня, когда я спустилась. В прошлом семестре,когда мы были вместе, Лукас обычно дожидался меня у входа в крыло девочек,закинув рюкзак на плечо, а сегодня — нет. Я пожала плечами и сказала себе, чтоон просто опять проспал. Иногда с ним такое случалось, а уж после вчерашнеговечера он точно нуждался в отдыхе.