Мужчина с собачкой - Анна Гринь Страница 50

В этот раз я проснулась резко, как от толчка. И сразу же поняла, что вновь вернулась в человеческий облик. Быстро обведя взглядом гостиную нового дома Ковальского, я убедилась, что разбудил меня не сам Глеб, а какой-то звук вне дома. Было ли то бревно, ударившееся в стену дома и унесенное дальше течением Больша-Бялы, или крик ночной птахи, устроившей охоту неподалеку, я не знала. Но была рада пробуждению.

– Как же все-таки хорошо быть человеком, – потянувшись, пробормотала я. – Хотя в шкуре зверя есть свои преимущества.

Отрицать это было глупо. В каком-то смысле я наслаждалась своими возможностями во втором облике. И в иных обстоятельствах даже порадовалась бы подобному приобретению. Если бы только ценой за звериную шкуру не стала жизнь отца…

Смахнув выступившие слезы, я порывисто встала и направилась на кухню. Стоило воспользоваться выпавшей возможностью и побыть человеком в полном смысле.

– Никогда бы не подумала, что выпить стакан воды… это такое наслаждение, – усмехнулась, рассматривая себя в отражении оконного стекла. – Не из миски, а вот так, держа его рукой.

Но на эту ночь у меня были более глобальные планы. Стакан с водой стал лишь мизерной их частью. Дальше я направилась в ванную на первом этаже и, стараясь производить как можно меньше шума, встала под обжигающе горячий душ.

Какое же это блаженство! Кто бы мог подумать?!

Этим вечером после работы Ковальский перенес часть своих вещей на новую жилплощадь, и в ванных появились и мыло, и другие так необходимые предметы. Чем я и воспользовалась, с наслаждением намыливая тело и волосы.

– Мм! – только и могла выдавать я, нежась под горячими струями. – Какое же счастье!

Остановиться смогла лишь тогда, когда кожа стала розовой от жара, а волосы заскрипели от чистоты. Не хватало лишь привычного дома аромата косметики, которую папа делал специально для меня, но ничего не поделаешь. Не бежать же домой за любимыми средствами.

«Да и опасно это, – пришло внезапное озарение. – Кшиштоф все еще не получил то, ради чего искал моего отца. В зверином облике я хотя бы могу как-то отбиться. Все же клыки и когти в наличии. А человеком? Да он меня придушит в считаные секунды! Да и наличие под боком Глеба оберегает от внимания этого опасного человека. Так что, Клара, не дергайся. Сиди тихо под крылышком у Ковальского и не рыпайся лишний раз. Только по обоснованной причине».

Вытершись пушистым полотенцем цвета густой лесной зелени, я осмотрела ночную сорочку, в которой провела все эти дни. При перевоплощении она так и оставалась на мне, ставя в тупик при мыслях о законах подобных преобразований, ведь на звере никакой одежды уже не было. Но, так или иначе, ничто не защищало белую ткань от загрязнений, и моя ночная сорочка за эти дни стала серой с зелеными разводами – последствия купания в реке и валяния на разных поверхностях в зверином обличье. Ходить так и дальше было нельзя, и я надолго прикусила губу, ища приемлемый выход. И тот был лишь один: подняться и немного ограбить старшего следователя, постаравшись утащить то, чего он в ближайшее время не хватится.

Помявшись немного и едва не искусав губу до крови, я решилась. Понадеялась лишь на то, что в этот раз Глеб не проснется в самый неподходящий момент.

На второй этаж поднималась максимально осторожно, а к шкафу кралась едва дыша. Порадовалась, что наблюдала за тем, как Ковальский раскладывал свои вещи, а то в темноте вряд ли бы справилась с опознанием разных элементов одежды.

От вещей рейяна приятно пахло уже знакомыми ароматами – жимолость и мята. Я невольно улыбнулась, касаясь пальцами рубашек, брюк, свитеров, пиджаков. Немного подумав, стащила с верхней полки один из свитеров, помня, что тот при беглом наблюдении за процессом показался мне старым и растянутым. Вряд ли Глеб его быстро хватится.

Остальную одежду трогать не стала. Брюки мне определенно велики, а искать ремень в полутьме весьма опрометчиво с моей стороны. Уже на первом этаже, прикрыв за собой дверь кухни и включив свет, рассмотрела улов. Свитер оказался серо-бежевым, с треугольным вырезом и растянутой резинкой на манжетах. На мне, даже при моем довольно высоком росте, смотрелся больше платьем. Неприлично коротким, до середины бедра, но платьем. Да и вырез вышел весьма пикантным, открывая взору верхнюю часть груди.

– Зато чистый и теплый, – утешила я себя, не зная, то ли поддернуть добычу повыше, то ли, наоборот, натянуть пониже.

Ночную рубашку я припрятала подальше, запихав вглубь шкафа в прихожей. И там же обнаружила стопку совершенно новых толстых носков. Их то ли забыли предыдущие съемщики, то ли бабка Мазена положила специально для нового жильца. Я разбираться не стала, без мук совести утащила верхнюю пару.