Маги Гипербореи - Элеонора Девильпуа Страница 50

После вынужденного отъезда из Напоки и перехода через горы Арка успела забыть, что жизнь может быть если не мирной, то хотя бы рутинной. Лето прошло, но она этого не ощутила отчасти потому, что под куполом не было смены времен года, а отчасти потому, что была слишком занята, чтобы обращать на это внимание. Если ей случалось поднять глаза и поглядеть вдаль, за адамантовой поверхностью она видела грязные пятна на равнине, в тех местах, где растаял снег, так что равнина стала похожа на огромное животное, линявшее к лету, и вместо белой шерсти обраставшее коричневой.

Расследование смерти Палатеса шло совсем не так быстро, как хотелось бы Арке: Ластианакс ограничился тем, что постоянно давал ей документы своего покойного наставника и велел их анализировать. Иногда ей казалось, что он больше беспокоится о ее успехах в изучении грамматики, чем о своей собственной жизни. Вместо того чтобы известить полицию о нападении, он просто усилил магическую защиту донжона и снова зарылся в документы.

Арка ждала, что после чудесного спасения наставник станет относиться к ней добрее, но жестоко ошиблась. Ластианакс обращался с написанными ею отчетами, как с половыми тряпками, и вычеркивал каждую вторую строчку с методичностью, граничащей с садизмом. Он заставил ее четыре раза переписывать конспект о причинах постоянного наслоения ила на дне каналов.

В такие моменты Арка сгорала от желания швырнуть все доклады ему в физиономию, тем более что эта дополнительная нагрузка вкупе с заданиями, полученными в классе, не оставляла ей времени на собственное расследование. Прошло три месяца, а она так и не узнала, кто ее отец.

Никто не слышал о маге, жившем в Напоке четырнадцать лет назад. Из-за запрета заниматься магией гиперборейцы старались не ездить в Напоку, поэтому в те времена там проживал лишь девяностолетний дряхлый посол.

Арка уже начала подозревать, что ее отец вовсе не гипербореец. Все чаще и чаще она спрашивала себя, что делает в этом чужом городе. Здесь ее никто не любит, кроме белого коня с дурным характером, которого она видит лишь раз в десять дней, когда, освободившись от занятий, получает возможность спуститься на первый уровень. Никто не обращает на девочку внимания, помимо ее наставника, Касика и Фретона, сделавшего ее объектом насмешек всего класса.

Уже в начале второй декады сын эпарха воспользовался заданием Силена – придумать какую-то печать – и заколдовал свой учебник тайнографии, в итоге тот полетел к Арке и ударил девочку по голове. В ответ она нацарапала на своем учебнике печать воспламенения и послала фолиант в полет, так что он вспыхнул под скамьей ее недруга. Тайнограф похвалил Фретона за изобретательность, а Арку – за быстроту реакции, после чего задал им обоим дополнительное задание в качестве наказания.

После той выходки Фретон не успокоился, каждый раз изобретая новые пакости, и теперь между ними шла ожесточенная война. Единственным преимуществом этого противостояния стало то, что Арка достигла больших успехов в тайнографии, правда в ущерб остальной учебной программе. На уроках магической механики, которые девочка находила скучными и бесполезными, она откровенно «плавала». Ее дилетантство приводило Ластианакса в отчаяние.

Арка все же пыталась наверстать отставание по этому предмету и со всем рвением, на какое только была способна, погрузилась в изучение механизма подъемников для черепах. Даже если она изо всех сил пыталась сосредоточиться, ее записи оставались неаккуратными и запутанными и не шли ни в какое сравнение с четкими, ровными записями Касика.

Воспользовавшись моментом, когда профессор Жеоргон отвернулся и стал чертить схему на доске, девочка наклонилась к своему соседу:

– Скажи, ты не мог бы?..

– Нет, – ответил Касик.

Арка заворчала и снова стала слушать Жеоргона. Преподаватель сидел в парящем кресле, перелетая от одного конца доски к другому, и левитировал указку, так что та показывала на разные части нарисованного на воске сложного механизма. Три месяца знакомства не прошли даром: стоило Арке открыть рот, а Касик уже знал, что она будет просить у него конспект. К сожалению, его ответ на этот вопрос неизменно оставался отрицательным.

Сидевший перед ними Фретон тоже наклонился к своему соседу.

– А ну-ка, отдай, – прошептал он Стериксу и потянул к себе лист, на котором его товарищ усердно рисовал схему механизма.

– Нет, подожди! – запротестовал Стерикс, безуспешно пытаясь вернуть свой конспект. – Ладно, но ты же не испортишь рисунок? Он мне нужен для экза…

Не слушая жалоб соседа, Фретон прикрыл пергамент локтем и начал что-то рисовать прямо поверх сложного чертежа, над которым так старательно трудился его приятель. Арка склонилась над собственными записями, думая, что она, по крайней мере, выбирает друзей тщательнее Стерикса. Ладно, ладно, у нее всего один друг, и все же она порой спрашивала себя, не общаются ли они с Касиком только потому, что больше никто с ними не хочет знаться. И все же…

– Эй, Арка! – прошептал Фретон, поворачиваясь к ней.

Удивленная, девочка подняла глаза от записей. Она худо-бедно научилась не реагировать на подначки сынка эпарха, но сегодня он впервые назвал ее по имени: обычно он звал ее «номер сорок три» или «бродяжка». К тому же Фретон так пристально на нее смотрел, что Арка покраснела, сама не понимая почему.

– Чего тебе?

– Хочу кое-что тебе сказать, но не смею произнести это вслух, поэтому записал, – продолжал шептать Фретон.

На шее сидящей рядом с ним Понерии проступили красные пятна, хотя рыжая делала вид, будто не прислушивается к разговору. Фретон немного наклонился к Арке и протянул ей листок, отобранный у Стерикса.