Дурман для зверя - Галина Чередий Страница 50

Приняв душ, я послонялась по квартире, включив плейлист на телефоне в ожидании, пока на улице хоть чуть рассветет.

— Я иду на пробежку! — набрав Захара, сообщила на его хриплое сонное «М-мм?».

— Да какого же черта тебе не спится нормально, кукляха? — раздраженно проворчал он. — Сегодня же тебя к неврологу или еще какому-нибудь врачу по психам запишу!

— Себя запиши — оно тебе нужнее, — огрызнулась, обрывая вызов.

На втором круге в парке со мной поравнялся парень, и, глянув на него искоса, я поняла, что он тот самый, из лифта.

— Привет! — оскалился он в широченной улыбке. — Вот тоже решил оздоровиться.

Парень был на вид чуть старше меня, лет двадцать пять, вполне себе смазливый, зеленоглазый, широкоплечий, но не массивный, такой весь подкаченный по моде, и, надо признать, ему очень шла черно-красная бандана, которую он сегодня напялил. Но это не повод начинать с ним общение. Я его не знаю, он не свой.

— Так мы, выходит, теперь соседи? — Я промолчала, надеясь, что до него дойдет и сам отцепится. — Снимаешь хату сама, или родители свое жилье прикупили? Ты же в однушке на седьмом живешь, да?

— Богатый любовник меня квартиркой обеспечил, чтобы приходить и трахать, когда ему удобно, — процедила я сквозь зубы. — Еще вопросы есть?

Любитель поболтать на бегу споткнулся, чуть не пропахав тротуар носом, и отстал, но уже через секунд тридцать догнал и пристроился рядом.

— Не хочешь знакомиться — так бы и сказала. Не обязательно делать вид, что ты конченая сучка.

Вот теперь с шага сбилась я.

— Почему же вид делать? Вдруг я она и есть?

— Да ладно, типа я не вижу. Нормальная ты девчонка. И красивая еще. Очень. А меня Данилом зовут.

— А я тебя об этом не спрашивала.

— И зря. Надо же нам как-то общаться.

Я остановилась и закатила глаза.

— Слушай, не подкатывай ко мне. Я не шутила. Любовник меня тут поселил, ясно? Так что тебе ловить нечего.

— А вдруг я круче него? Ты же меня еще не знаешь. — Вот упертый приставала!

— Да пофигу!

— Хм-мм… Чё, прям любовь у вас такая? До гроба типа?

Блин, надо было не разговаривать с ним вообще, как и хотела сначала. Парень, похоже, из тех, от кого хрен отцепишься. Хотя точно раньше не бегал — вон как пыхтит, и язык уже чуть не на плече.

Забив на продолжение пробежки, я свернула к дому, он, естественно, следом. Консьержка уставилась на нас ястребиным взором, явно с удовольствием признавая, что ярлык шлюхи она навесила на меня не просто так.

— Девушка, а Захар Александрович сегодня вас навестит? — спросила она нарочито громко, многозначительно зыркнув на моего спутника и расплывшись в угодливой улыбке. — Доброе утро, Данил Алексеевич.

— Захар Александрович, да? — усмехнулся приставала. — Это Уваров, что ли? А я думал, его квартира на девятом.

Проигнорировав обоих, я пошла по лестнице.

— На кофе позовешь? — и не подумал дожидаться лифта мой преследователь. Что же мне так везет-то на таких прилипчивых. — Да ладно, не злись! Хоть имя свое скажи, а?

До седьмого он уже изрядно запыхался, но замолкать не собирался.

— Слушай, ну не хочешь звать к себе, пойдем ко мне. Моя домработница такие офигенские пироги печет! Я тебе сам кофе сварю и накормлю еще. Эй, ну давай, чисто по-дружески потусим, поболтаем.

— Слушай, Данил Алексеевич, а тебе на работу не надо? — Ну достал, ей-богу!

— Надо, но я сам себе начальник. А тебе?

— А моя, блин, работа — сидеть и красоту наводить, дожидаясь, пока явится «папик». Не знал разве, чем любовницы богатых дядек занимаются?

Я, кстати, тоже не знала до этого, но придется учиться.

— Не знал. Я любовниц не завожу, предпочитаю по-людски с девушками встречаться. И для справки, моя семья побогаче уваровской будет, если ты с ним из-за бабок. Но ты ведь не такая, я не слепой. Шкур, на деньги падких, вычисляю на раз.

Его что, ничем не перешибешь? Сжав зубы, я сунула ключ в замок, приказав себе не замечать его больше.

— У него невеста есть. Жена почти. Давно причем. Это все знают, — неожиданно тихо, без прежнего нахальства и веселья сказал Данил. — А у меня нет. И ты мне реально понравилась.

Захлопнув дверь, я успела сделать всего пару шагов, прежде чем сказанное парнем догнало меня по полной. Ощущение было такое, будто кто-то со всей дури херакнул по затылку, причем не вырубая, а роняя на четвереньки и посылая волну дикой боли сначала вдоль по конвульсивно изогнувшемуся позвоночнику, а оттуда и по всем остальным костям, вплоть до кистей и ступней, которые скрючило. Мой новый маникюр заскреб по полу, из горла рвались звуки, больше похожие на звериное рычание, внутри все словно крошилось в кашу, но все это было лишь отзвуком боли, что взорвалась в душе. Но почему? Отчего?

Остаточным краем сознания я спросила у себя, с чего так меня вставило-то? Я что, не предполагала нечто подобное? С самого же начала думала, что засранец Захар может быть женат, ну или состоять в постоянных отношениях, а я — это так… Кукла — она кукла и есть. Игрушка, тайная грязная блажь. То, чего стыдятся, ну или хотя бы не афишируют. Так отчего же подтверждение этого, полученное от постороннего человека, так шарахнуло в меня, что кажется — еще чуть, и сейчас вывернет костями и голыми мышцами наружу. Спокойно, Аяна! Ну же, дыши-дыши. Тебе нет и не должно быть дела до того, что какая-то другая женщина имеет все права называть твоего пленителя своим, что к ней он наверняка и уходит из твоей постели. Сбрасывает на тебя весь балласт своей похоти и к ней идет уже весь из себя нежный, любящий, идеальный такой женишок? Как он говорит с ней? Как прикасается? Уж точно не так, как обращается со мной.

От этой мысли едва откатившая волна боли вернулась, опять врезая по моим костям, задергала за нервы, потянула мускулы, и я взвыла. Невыносимо! Это как ломаться-ломаться, но так и не дойти до настоящего разрушения, которое почему-то чудится уже облегчением. Шипя и всхлипывая, я запретила себе думать о Захаре. Неестественно, неправильно ревновать того, кто принуждает, шантажирует, унижает. Ревновать — это же как будто хотеть только для себя, надолго, навсегда? А я ведь не хочу, это не для нас, мне от него надо прочь. Я НЕ могу ревновать Захара. Нет. Но тогда отчего настолько, чуть не до смерти, больно? Только дышать. Вдох-выдох, вдох-выдох, спокойнее-спокойнее. Боль уходит, все уходит.

А вдруг волкокот тут и не при чем? Что если я больна и не в курсе? Ну нереально же, чтобы так плющило от эмоций. Ревность — эмоция, она может мучить тебя внутри, но не так же все тело скручивать? Так что со мной? Умру от этого?

Как ни странно, паники от озарения о возможном тяжком заболевании не возникло, зато оно отвлекло меня. Серьезная проблема с физическим или чего хуже с психическим здоровьем куда как поважнее будет всяких непонятных страдашек вокруг принадлежности какому-то мужику, что старательно корежил мою жизнь. Пусть так это и не ощущается.