Недостойная - Анна Шнайдер Страница 50

— Ну? — в глазах Валлиуса впервые за этот день появилось вселенское ехидство.

Мысль была настолько невероятной, что Берт даже не мог её озвучить.

— Я нравлюсь Эн?

— Не-а, — ответил Брайон весело. — Она тебя, гада, ненавидит. И сегодня очень чётко это показала, предложив накормить кашей.

Арманиус, наверное, улыбнулся бы, но сил хватило только на то, чтобы дёрнуть губами.

— Короче говоря, оформляй опекунство ты. Ко мне в гости, если что, ты её и так пустишь. Я не хочу, чтобы Арчибальд посадил Эн в золотую клетку.

— Ты думаешь, он способен?

— Нет, ничего аморального он не сделает, конечно. Просто поселит в каком-нибудь доме за городом, приставит сиделок и врачей. И кстати… — Валлиус усмехнулся. — Ни за что в жизни он не пустит к ней тебя.

Это оказалось решающим аргументом.

— У меня нет с собой документов на ректорство. Я сейчас тогда домой, за ними, а потом к вашему юристу.

— Давай, — кивнул Брайон и, склонившись над какими-то документами, пробурчал: — А то, понимаешь, недостойная…

Арманиус встал — голова вновь закружилась — и, направившись к выходу из кабинета, сказал, сам не понимая, зачем он говорит это именно Валлиусу и именно сейчас:

— Я тогда ошибся.

— Ничего-ничего, — донеслось в спину ласково-ехидное. — Тогда — это дело прошлое. Главное, чтобы ты не ошибся сейчас, Берт.

Оказалось, легко сказать, но трудно сделать. Арманиус, привыкший к тому, что находить дома всё необходимое помогает родовая магия, потратил с пару часов, роясь в библиотеке в поисках официального договора с подписью императора. Злился, ругался, бухтел, проклиная сам себя — развёл бардак в доме! — но в итоге всё-таки нашёл. И ещё через пару часов, шатаясь от усталости, вышел из кабинета госпитального юриста, держа в руках бумажку, где было указано, что именно он является опекуном Эн Рин до момента восстановления её памяти. Валлиус подмахнул эту бумажку, даже не читая, и саму Эн уговаривать не пришлось — она только сказала: «Ты, Берт? Конечно!» — и сразу поставила в углу невнятную закорючку.

Писать и читать она теперь тоже не умела. Но помнила, как пользоваться столовыми приборами, есть и ходить в туалет — то есть, не была совсем уж беспомощной. Как так может быть, Арманиус не понимал, но он ведь и не врач. Хотел задать этот вопрос Валлиусу, но осознал, что больше не в силах ни с кем разговаривать, сидеть и в целом находиться в вертикальном положении. Заказал магмобиль, вернулся домой, поднялся на второй этаж, в спальню, рухнул на постель, не раздеваясь, не поужинав и не снимая покрывала, и забылся тяжёлым вязким сном.

Во сне был туман, в котором Берт бродил и бродил, не понимая, куда нужно идти и что делать. Он клубился вокруг, белёсый и неприятный, лизал ладони холодом, и почему-то казалось, что его непременно нужно рассеять. Почему, зачем?..

«Там, в этом тумане, Эн, — осенило вдруг Арманиуса. — Если смогу рассеять, спасу её».

Во сне он совершенно забыл о том, что не способен творить магию. Вытянул руку и отправил в окружающее пространство луч света…

… И взвыл от резкой, словно удар ножом, боли в ладони. Прижал её к груди, окончательно приходя в себя и ощущая, как колотится сердце, разгоняя горячую, будто пламя, кровь по ледяному телу.

Никакого тумана вокруг не было, он по-прежнему лежал в собственной постели. Но что-то всё-таки было не так…

Секундой спустя Берт понял, что именно. Он уже успел привыкнуть к тому, что ощущает сломанный контур, но никогда раньше он не ощущал, как по нему проходит магия. И то, что он принял изначально за ток крови, на самом деле было маленьким ручейком живой магии.

В голове вдруг зазвучал тихий голос Эн, зачитывающий ему строчки из её инструкции, оставленной в тетради.

«Кризисный момент или, как я его называю, точка невозврата — первая магическая искра. Как только вы получите искру, прогресс будет уже не остановить».

Арманиус расслабил руку, которую прижимал к груди и, вытянув её перед собой, слабым усилием воли попытался зажечь огонёк. Пальцы вновь закололо, боль поднялась по руке до плеча… а потом над ладонью появилась крошечная точка пламени. Такая маленькая, что он мог бы и не разглядеть её, если бы в спальне было светло, но вокруг стояла полнейшая темнота.

А потом она начала расти, и по размеру превратилась в пламя свечи. Но росла и боль, и Берт сжал ладонь, гася искру и откидываясь на подушки.

Сердце колотилось, как бешеное, на лбу выступил пот, но никогда в жизни он не был настолько рад.

— Защитник… Энни, мне так жаль, что ты не можешь разделить это со мной…

Он вспомнил, как она прыгала по библиотеке, заставив светиться его магический контур, и улыбнулся, одновременно с этим обещая и Эн, и себе, что вернёт ей память во что бы то ни стало.