Люди крыш. Пройти по краю - Любовь Романова Страница 50

Она достала из кармана бридж, позаимствованный у Тима телефон и набрала один из немногих номеров, которые знала на память. Ярко-голубой экран осветил ее заостренное лицо. В темноте казалось, оно принадлежит морской Сирене или лесному духу, наверняка обитающему в этих краях.

— Алло, Женечка? — почти сразу ответила мама. — Слава Богу, что ты позвонила! Как там у тебя дела? Марта говорит, вы с Диной очень заняты.

Женя не сразу поняла, о чем речь. Только усилием воли она заставила себя вспомнить, что, согласно легенде, Дина — ее подруга и дочь Марты. Сейчас якобы они готовятся вместе к экзаменам.

— Да нормально…

— Много выучила? Тяжело идет?

— Мам, все будет хорошо. Когда у меня были проблемы с учебой?

— Вы только по вечерам на улицу не выходите. Слышала, что в городе творится? Уже сорок три человека в больнице. Вадика, сына тети Светы, помнишь?

Перед Жениными глазами возник молчаливый светловолосый парень с вечным герпесом на нижней губе. Вадик в прошлом году окончил техникум и с осени работал в местном домоуправлении. Кажется, слесарем. Или электриком.

— Умер три дня назад. Его одного из первых крысы покусали в конце прошлой недели. В пятницу. Причем случилось это совсем рядом с нами. В доме за овощным магазином. Сегодня по радио сказали, что уже двенадцать человек погибло. Школы хотят закрыть, пока эпидемия на убыль не пойдет. Так что, может, экзамены еще перенесут. Летом будете сдавать.

Женькино сердце стучало так громко, что она едва могла понять, о чем говорит мама. Крысы наступают. Эпидемия набирает обороты. До семнадцатого мая осталось четыре дня.

— Мам, я хочу с тобой посоветоваться, — прервала она Елену Александровну. — Представь, что тебе надо принять решение. Ты можешь совершить поступок, а можешь его не совершать. Если откажешься — все вокруг тебя поддержат, поймут и одобрят. Но ты перестанешь себя уважать. Если согласишься — можешь поссориться с хорошими людьми, все испортить и, вообще, выглядеть полной дурой…

— Зато тебе не будет стыдно перед самой собой, — закончила за нее Елена Александровна. — Знаешь, малыш, я не буду расспрашивать, что за поступок ты должна совершить. Знаю, тебе не это от меня нужно… Много лет назад я оказалась перед очень похожим выбором и решила, что правильно будет ничего не делать. Не совершать поступка…

— И?

— Прошло больше тринадцати лет. Я до сих пор об этом жалею.

— Спасибо, мам. Спокойной ночи.

Женя нажала «отбой», подошла к окну и посмотрела вниз. Там, в густой тени цветущих каштанов, ей почудилось едва заметное движение. Она по-кошачьи грациозно взлетела на подоконник, постояла на нем пару секунд и прыгнула вниз.

На скамейке ее ждал Тим. Пора было идти к Коре. Стрелки всех часов в замке перевалили за полночь, а значит, подходило время, когда нужно садиться в лодку и плыть к Утесу. Жене предстояло провести на его вершине несколько часов, прежде чем рыба-солнце покажет свой золотой плавник.

— Ты все-таки решилась? — Тим поднялся и не спеша подошел к Жене. Теперь они стояли под фонарем, заливавшим площадку перед башней оранжево-розовым светом.

— Ты думаешь, я должна была струсить?

— Я думаю, ты дура!

Может наступить конец света, море выйти из берегов, а крысы перекусать всех жителей планеты, но Тим не изменится. Он обязательно в критический момент назовет ее дурой.

— Спасибо. Может, уже пойдем?

— Я не пущу тебя. Ты разобьешься!

— Я, а не ты. И вообще, как ты можешь меня не пустить?

— Могу.

— С чего это?

— С того… — Он замолчал, а Женя вдруг поняла, что в его глазах нет ни привычной самоуверенности, ни раздражения. Только отчаяние. Большое, как море, что плещется в сотне метров от них. Она достала телефон и протянула его Тиму. А потом добавила совсем другим тоном:

— Я маме звонила. Уже двенадцать человек умерло. Мне нужно идти. Пойми, пожалуйста.

Ничего не ответив, Тим развернулся и быстро зашагал в сторону главного здания замка. Туда, где находились апартаменты матери главы фратрии ветра.

Женя внезапно почувствовала, что она не одна на площадке.

— Федор? Как ты сюда попал?

Из кустов на освещенное пространство вышел мальчик, волоча за собой сонного бульдога.

— Как, как? Пешком. Я с вами к Утесу поеду.

— С ума сошел? Зачем?

— Чтобы склеить тебя, если ты все-таки не полетишь. Я же целитель! Забыла? Меня Тим позвал. Знаешь, как он за тебя переживает?

— Знаю, чуть что — дурой обзывает.

— Не сердись. Обзывает — значит, любит, — мудро изрек девятилетний мальчик. — Правда, Боров? Я тоже тебя иногда жирной скотиной называю. Что ж с того?

Не удержавшись, Женька хихикнула. Сравнение себя с Боровом отчего-то показалось ей ужасно забавным.

— А потом, случись в моей жизни такое, я бы тоже сейчас психовал.

— Ты о чем? — До Женьки не сразу дошло, что целитель говорит о Тимофее.

— Разве ты о нем ничего не знаешь? Как он к людям крыш попал?

— Я думала, Тим родился во фратрии. Нет?

За разговором они добрались до светящихся в темноте окон Графини. Ее комнаты находились на первом этаже, неподалеку от парадного входа в замок. Где-то здесь, у фонтана, должны ждать влюбленные голубки — Гриша с Аней. Женя придержала Федю за плечо. Ей очень хотелось услышать историю своего учителя.

— Нет, Тим попал к кошкам два года назад. До этого он был самым обычным человеком. Точнее, это Тимофей так о себе думал, пока его брат…

— У него есть брат? — Не поверила своим ушам Женя.

— Был. Брат-близнец. Он в тринадцать лет выпрыгнул из окна. С восьмого этажа. С собой покончил.

— Что? — Она внезапно начала многое понимать. Тот разговор на Башне Самоубийц. Тим говорил не о себе. Точнее, не только о себе. — Но зачем он это сделал?

— А зачем с собой кончают? Ты знаешь? Я нет. Что-то не так с головой было. Может, обидел кто. Не знаю. Тим не рассказывал. По-моему, он тоже не в курсе. В общем, Тимофей рядом находился, когда все это с близнецом случилось. Хотел его удержать и полетел следом. Брат не был кошкой, а Тимка был. Брат разбился, а на нем ни царапины.

— А потом?

— Ну, потом он с месяц по крышам шатался, с высоток прыгал, пока его кошки не подобрали. Мы же своих чувствуем. Родителям Тима Марта сказала, что их сын очень одаренный спортсмен и его забирают в специальную школу. Мать у него к тому времени слегла — не вынесла гибели сына, отчим целыми днями в больнице пропадал. Поэтому Тимофея отпустили. А теперь ты собираешься прыгать с Утеса. Это же настоящее самоубийство! Вот Тимка и бесится.