Спицы в колесе сансары - Надежда Первухина Страница 50

— О, приветствую! — весело поздоровалась она. — Какими судьбами к нам?

— Просто давно не виделись, — потупилась Лиза.

— И вообще-то по делу, — добавил чистосердечный Влад.

— Отлично. Идемте в беседку, я только что приготовила оранжад со льдом. В такую жару нет ничего лучше.

— А где… — Лиза замялась. — Где мальчик?

— Собхита? — переспросила Анна Николаевна. — Он качается на качелях возле беседки.

— Собхита — это его имя?

— Да, так он сказал мне.

— Так звали одного из учеников Будды Гаутамы, — задумчиво протянула Лиза.

— Собхита сказал мне об этом и о том, что он — инкарнация этого ученика. Идемте.

Они прошли по тропинке и оказались у большой беседки с резными стенами и увитой бугенвиллеей крышей. Рядом с беседкой были качели. На них сидел мальчик, подросший, но все равно очень маленький и какой-то беззащитный. Своими сапфировыми глазами он внимательно глядел на людей.

— Благословен будь, Собхита, — сказала Лиза и поклонилась мальчику.

Влад повторил за ней поклон.

— Здравствуйте, — чисто, без акцента, по-русски сказал мальчик. — Я рад вас видеть, благороднорожденные.

— Собхита, — сказала Анна Николаевна, — не угодно ли тебе покинуть качели и испить с нами оранжада.

— Что такое оранжад? — немедленно спросил мальчик.

— Напиток из апельсинов.

— Хорошо. Я выпью. Я знаю, что такое апельсины. Идемте.

Мальчик спрыгнул с качелей, его золотые крылья затрепетали. Лиза думала, что он первым вбежит в беседку, как это сделал бы любой ребенок, но Собхита степенно шел рядом с Анной Николаевной.

В беседке они расселись по деревянным лавочкам и стали угощаться напитком.

— Анна Николаевна, как ваши дела? — спросила Лиза.

— Неплохо, неплохо, — улыбнулась ведьма. — Вот, изучаем с Собхитой мировую историю.

— Да, — подтвердил Собхита. — Сейчас мы читаем про Крестовые походы. Очень познавательно.

— Скажи, Собхита, а ты не вспомнил, кто твои родители? — спросила Лиза.

Мальчик очень внимательно посмотрел на нее своими голубыми сапфирами, а потом сказал:

— Вспомнил.

— Как? — переполошилась Анна Николаевна. — Но ты мне этого не сказал!

— Ты не спрашивала об этом, — парировал мальчик.

— И ты знаешь их имена? — продолжала спрашивать Лиза.

— Да. Мою великую мать зовут Лалит. А моего великого отца — Лаканатха. Или — на земном языке — Лекант.

Лиза медленно сползла со скамьи в глубоком обмороке.

Шамбала

Время неизвестно

Путь до Сангё был неблизкий. Наши удальцы помолились в главном храме Чакравартина и отправились засветло. В последний момент решили немного переиграть со средствами передвижения. Принцесса — своя рука владыка — прислала удальцам шесть великолепных коней из императорских конюшен и двух мулов, чтоб тянуть повозку, в которой поедет Мой-нян.

Они покинули городские ворота, расплатившись со стражниками десятью трудоднями. Зато не было лишних вопросов. Мой-нян, сидя в своей красивой, крытой шелком повозке, молилась про себя, чтобы им нигде не было препон.

Ворота Чакравартина остались далеко позади, рассвело, запели утренние птицы — лихуа и вайсуй. Путники ехали широкой дорогой вдоль прекрасных рощ и садов.

— Вот я чего не пойму, — сказал Друкчен, обращаясь к монаху Кую, — это то, как в Шамбале течет время.

— Время в Шамбале не течет, оно стоит, — немедленно отозвался монах Куй.

— Но как же тогда день сменяет ночь и наоборот? Как же вы говорите, что встречаете новогодние праздники? Как же используется календарь и часы?

— О господин, нам самим это непонятно. Мудрецы объясняли это так: есть большое время и малое время. Большое время течет во всем мире, оно неизменно и неостановимо. А малое время течет только там, где за ним следят.

— Следят?

— Да. То есть не дают ему замереть. Так вот Шамбала живет не по большому, а по маленькому времени. По внутреннему. Такому, какое принял император Эли и императрица Ен, живущие бесконечно.

— Мне этого не понять, — повесил голову Друкчен.

— Эй, дорогой, — позвала его из повозки Мой-нян, — не забивай себе голову всякими умностями. Это вредно для здоровья. А вы, молодцы, лучше спойте.

— Что же вам спеть, госпожа? — спросил Лей Яшмовый Таз.

— Песню про улыбку. Она такая славная!

— Хорошо, госпожа, — улыбнулся Лей.

— Я не знаю слов, — посетовал Друкчен.

— Ничего, — успокоили его разбойники. — Вы будете отбивать такт.

И Лей запел:

Если однажды утром вы вышли из жилища хмурым,

И вам не нравится то, что наступивший день полон

солнца,

Так пусть вам подарит улыбку совершенно

незнакомый

Встречный разносчик рыбы!

Разбойники подхватили припев:

И улыбка станет, несомненно,

Вашим верным спутником в пути!

И хорошее настроение не покинет вас даже тогда,

Когда придет сборщик налогов!

Разбойники спели еще десять куплетов. Между тем местность перед ними сменилась. Вместо тенистых рощ и садов потянулись бесконечные поля риса и ямса, солнце добралось до полуденной отметки, и стало жарко.

— Ох, сейчас бы сделать привал, — сказал Друкчен.

— Нет, господин, нельзя, — покачал головой Дуй по прозвищу Ветер В Ракитах. — Посмотрите, нигде нет и клочка тени. Придется миновать эти поля без привала. Постарайтесь меньше расходовать воду — неизвестно, когда закончатся эти поля и начнется лес. И найдем ли мы в лесу источник питья.

Так они ехали весь день, жалимые палящим солнцем. Разбойники вспотели в своих доспехах, оружие казалось им неподъемно тяжелым, кони еле плелись, и лишь Мой-нян в своей шелковой повозке чувствовала себя полегче. Чтобы взбодрить удальцов, она рассказывала им истории из повседневной жизни «Озорной пташки». Поначалу это веселило, потом бойцы совсем скисли, сморило и Мой-нян. Все двигались черепашьим шагом и вскоре остановились бы совсем, сморенные жарой, если бы не одно обстоятельство.

В небе появилась темная точка, которую они не сразу заметили. А когда заметили, было поздно: точка увеличилась в размерах и превратилась…

— Кайминшоу! — закричал монах Куй. — Это Кайминшоу!

Это действительно был легендарный и почитаемый в Китае Кайминшоу — чудовище с одним телом и девятью головами. Ростом он был в один чжан, туловищем напоминал тигра, а все девять лиц у него были человеческие. Считалось, что Кайминшоу охраняет девять врат священного дворца на древней горе Куньлунь. Но где Куньлунь и где Шамбала!