Дропкат реальности, или магия блефа - Надежда Мамаева Страница 5

Воспользовавшись советом Эрдена, Васса не мешкая набросила на плечи слегка просохший плащ и покинула негостеприимный трактир в то время, которое в народе зовется воровским. Предрассветная темень гуще чернил, а дрема, с которой в полночь еще удается легко бороться, сейчас валит с ног. Клин волка. Недобрый клин.

Пехота, недовольно кося на Вассу карим глазом, обреченно разрешила взнуздать себя. Спину эта поганка подставлять не торопилась, и девушка сделала три круга почета перед врединой, прежде чем та соизволила остановиться.

Потник и вальтрап кобыла приняла как неизбежное, а вот от седла и подпруги отказалась наотрез, ненавязчиво отходя от Вассы каждый раз, когда та пыталась закинуть их ей на спину. Прижав-таки четвероногую мракобеску к одной из стен конюшни и недобрым словом помянув стременного (в чьи обязанности и входило седлать лошадей постояльцев), девушка начала затягивать подпругу. Сначала не сильно, но Пехота сразу же надулась, словно приснопамятная мышь на крупу, и стала похожа на бочонок забродившего вина – вот-вот рванет так, что щепа и железные ободья полетят в разные стороны. Закрепив ремень, девушка выпрямилась и огляделась.

В углу денника стояло ведро с паданкой. Яблоки – побитые, а некоторые и слегка подгнившие – то, что нужно. Выбрав парочку, вернулась к саботажнице и, пока Пехота уминала угощение, коварно завершила начатое, потянув что есть сил за ремень. Не ожидавшая такого коварства и отвлекшаяся на яблоки кобыла ослабила бдительность и расслабила брюхо. Чем Васса и не преминула воспользоваться. После того как подпруга на лошади была затянута на совесть, а чересседельные сумки перекинуты, Пехота смирилась с тем, что ее дурная хозяйка все же решила отправиться в путь в столь непроглядную темень.

Выведя кобылу из денника и вскочив в седло, Вассария направилась в сторону Урмиса. Оставшиеся полсотни лин пути ее занимали мысли как о грядущем, так и о недавно случившемся. Получалась этакая затейливая мешанина, впрочем, не предвещавшая ничего хорошего.

Унылый сереющий пейзаж, когда осеннее солнце еще не встало, а лишь собирается взобраться на горизонт, как нельзя лучше гармонировал с ее настроением. Не хватало лишь вересковой пустоши, оную, впрочем, успешно заменяло поле, оставленное под пар. На нем с упоением золотоискателей скакало воронье, временами оглашая утреннюю тишину карканьем, по сладкозвучию сравнимым с серенадой несмазанных дверных петель. Грязь, хлюпающая под копытами Пехоты, составляла пернатым аккомпанемент.

Лошадь уверенно шла вперед, а вешки столбов, отмечающих очередной пройденный лин, начали украшать похабные и карикатурные картинки, намалеванные углем. Некоторые даже сопровождались срамными надписями с пояснениями. Чувствовалось: впереди путника ожидает культурная столица империи – Урмис.

Стражники, что дежурили на северных воротах, обрадовались Вассе, как неродной (ибо у чужих отнять что-то легче, чем у ушлой родни, знающей тебя вдоль и поперек). Северное направление и так не пользовалось большим спросом, а еще в такую-то погоду, да на исходе листопадня. Взяток, почитай, не с кого брать, не то что пошлины. А тут Вассария. Вся такая, подающая материальные надежды кошелькам стражников.

После пяти клинов спора, по итогам которого стражники еще раз убедились, что чем беднее путник, тем он отчаяннее умеет торговаться (а эта и вовсе по ощущениям рыночным торговкам близкая родня), они посовещались, побряцали броней, плюнули, решив, что с паршивой путницы хоть мелочи звон, и сошлись на одном серебре и четырех медяках, к обоюдной радости обеих сторон. Вечером же начальству было доложено, что через северные ворота сегодня никто не проезжал.

И вот Вассария оказалась на улицах Урмиса. Нешироких, но двум каретам со скрипом разъехаться можно. Несмотря на заунывную погоду, город жил, город бурлил, образуя водовороты людских течений. Проходя мимо рыночной площади, девушка уловила крики продавцов и сварливое ворчание некоторых покупателей, пытающихся сбить цену. Один торгаш так витиевато расхваливал продаваемую карету, что девушка мысленно поневоле начала заканчивать за него фразы:

– Прежний владелец был без ума от этой кареты! – увещевал барыга солидного герра.

«Ага, он и сейчас ее повсюду разыскивает…» – ехидно подумалось девушке. Уж очень жуликоватый вид был у продавца.

– Дверцы захлопываются легким движением руки!

Васса про себя закончила: «Ну да… И отпираются несильным нажатием лома».

– Эта карета верой и правдой послужит вам в хозяйстве!

Наездницу так и подмывало добавить: «…в качестве затычки для дыры в заборе».

На последней фразе пройдошистого продавца:

– Покупайте у меня – не пожалеете! – девушка усмехнулась, логически продолжая речь торгаша: «…меня, если потом найдете», поскольку продаваемая карета могла стать счастливой покупкой только для полного идиота – разваливающийся скворечник на колесах, не иначе.

Продавец, как будто затылком почувствовавший нездоровый интерес девушки к сделке, под локоток развернул потенциального покупателя так, чтобы тот, не дай Хоган, не увидел ехидный взгляд Вассы.

Сам же торгаш недовольно зыркнул в сторону всадницы. Она сочла за лучшее не мешать естественному эволюционному процессу торговли, принцип которого – выживает и богатеет хитрейший, и двинулась дальше.

Ловя на себе безразличные взгляды простых горожан (эка невидаль, еще одна юная феррина из сотен приехала покорять столицу), а порою и смешки тех, кто познатнее (эти уже оценивали редкую масть кобылы и непрезентабельный внешний вид наездницы), девушка медленно, но верно продвигалась к дому отчима. В поисках очень помог разбойного вида пацаненок, коему был кинут медяк, но с оговоркой, что по прибытии к указанному особняку провожатый получит вдвое больше. Вот он и бежал впереди, старательно указывая кратчайший путь. Ботинки были явно великоваты шустрому мальцу, отчего попеременно слетали с его ног, демонстрируя взору наездницы потрепанные пятки. Но, несмотря на обувные коллизии провожатого, девушка достаточно быстро добралась до родового гнезда Бертранов.

Получив оговоренную мзду, шустрый проводник растворился в толпе, а Васса осталась один на один с ее новым домом. Хотя каким ее, каким домом и насколько новым?

Громадина, построенная в некогда модном ромулском стиле, взирала на всех жаждущих попасть внутрь своими зашторенными окнами. Мрачная, угрюмая. Олицетворение величия и непоколебимой решимости некогда целой династии. Место, где матушка Вассарии провела последние одиннадцать лет в качестве законной супруги Алияс-Гронта дис Бертрана. Теперь это место стало и временным пристанищем Вассы.

Она остановилась у железных ворот ажурной ковки в нерешительности, ощущая себя приснопамятным бараном, решившим проверить бранбирские ворота на ударопрочность рогов. Уже доподлинно неизвестно, кто остался в той легендарной схватке победителем. Вроде и ворота не уцелели, и рога, хотя последние все же, по слухам, пострадали меньше, чем двухсотлетний памятник зодчества. Это еще раз подтверждало, что таран из дурости и упорства практически несокрушим.