Варяг - Владимир Поселягин Страница 5

Вот Гражданскую войну я минимизировал, зная, что это ни к чему не приведёт, будут лишь огромные потери. Поэтому снабжением белых армий не занимался, да и вообще не рекомендовал своим офицерам участвовать в этом, лучше пусть спасают тех, кого ещё можно. Особенно ценных специалистов, врачей, инженеров и учёных. Не скажу, что меня послушали, но Гражданская война на уменьшившихся территориях бывшей Российской империи шла даже к моменту моего перехода в новое время…

В новом для меня мире быстро, как это бывает на море, стемнело, и наступила ночь, а до берега оставалось ещё километра три. Не успел всё же. Хотелось пить, есть, разве что естественные надобности не одолевали, их можно было справить прямо в воде.

Я отслеживал курс движения по звёздам. Луна подсвечивала поверхность воды вокруг. Немного настораживало, что за весь неполный день с момента моего попадания в этот мир кроме той лоханки я так и не заметил судов на горизонте. В этих водах ходили чайные клиперы британцев, на них же наркоту возили, да и другие суда должны быть. Может, недавно шторм был и те только покидают порты или места стоянок, где пережидали непогоду?

К берегу я буквально подполз на последних силах, загребая руками. Мышцы так ныли, что шевелиться было больно. Пляж показался мне прекрасным, песок был мелким и мягким на ощупь. Оттащив мешок и пузыри от кромки воды, я упал и стал подгребать к себе этот песок, сооружая лежанку. Иди ко мне мой хорошенький, как же мне было плохо без тебя, как же я устал! А сейчас спа-а-ать…

Конечно, это непрофессионально – вырубаться вот так на берегу, где неизвестно какие таятся опасности, но данная мне молодость получена не просто так. Это в том мире, вернее, в том времени у меня было отлично натренированное тело, и я ещё не такие передряги мог вытерпеть. А тут тело мальчишки, слегка спортивное, где-то даже подтянутое, и на этом всё, обычный городской парень. Так что понятно, что я так вырубился. Удивительно, что вообще сил хватило выбраться на берег.

Очнулся я от того, что меня кто-то дёргал за пояс. Резко открыв глаза и перевернувшись на спину, я сел, слегка застонав сквозь зубы от боли в мышцах и осматриваясь. К счастью, как было вокруг пустынно, так и осталось. А причина подёргивания оказалась в приливе. К утру начался прилив, и волны добрались до меня. Вернее, до мешка с поплавками. Волны, приподнимая плотик, делали попытки снести его в море, вот от этих толчков я и проснулся. Да и ноги мои оказались уже в воде. Кстати, волны стали высокими, как бы непогода не проявилась. Хотя это может быть последствия прошедшей далеко бури, которая этот район не задела.

Удивлённо осмотрев рубаху – не помню, чтобы отвязывал её от мешка и использовал как одеяло, натянул её и, ещё раз осмотревшись, с некоторым трудом встал на ноги. Подхватив мешок с поплавками, отнёс их к ближайшей пальме. Вокруг было пустынно, море без единого намёка на парус или дым из трубы парохода. Пляж был поразительно чист, ну, если не считать редкие сухие ветви от ряда пальм, и отделён от континента лагуной шириной метров двести. За ней тёмной стеной стояли уже настоящие джунгли, на первый взгляд непроходимые. Оттуда доносились шум и крики животных. Посмотрев налево и направо, выхода в море не обнаружил, значит, он где-то дальше. Глядя на сверкающую на солнце воду, на белоснежный песок на дне бухты, так и хотелось выкупаться. Однако занимало меня сейчас другое, даже не покраснения на коже, где солнце нанесло свой удар, а голод, и самое тяжёлое – жажда. Не просто хотелось пить, у меня даже руки тряслись и слюна не вырабатывалась, так хотелось утолить эту ЖАЖДУ.

Но об этой проблеме я подумал: у меня в рюкзаке были ёмкости для воды. Развязав тесёмки на горловине, я резко дернул их в сторону и стал очищать горловину от залитой смолы. Как только мешок был открыт, я первым делом удостоверился, что вода внутрь не попала. В двухлитровом термосе у меня хранились мешочек с порохом и два мешочка съестного – сухие мясные шарики и хлебные сухарики. Но я, естественно, выхватил литровую жестяную армейскую флягу и, открутив крышку, отпустив её болтаться на цепочке, сделал первый такой прекрасный и жадный глоток. Для снижения веса я при подготовке вылил половину воды. Сейчас жалею. Источников пресной воды я вокруг не вижу, а пол-литра мне надолго не хватит. Волевым усилием я оторвался от фляги, тщательно закрутил крышку и достал термос.

Кидая в рот сухарики и мясные шарики, я стал снаряжать четыре барабана для револьверов. Пули уже были отлиты, хотя запаса почти не оставалось, всё тот же чёртов лимит по весу, но небольшой свинцовый прутик имелся. Однако этот свинец не для револьверов, а для штуцера. Да-да, я ещё прихватил штуцер с нарезным стволом. Тоже не патронный, заряжение, правда, казнозарядное, как показала практика и тренировка, я могу делать два выстрела в минуту, но зато прицельная дальность – четыреста метров, а это очень даже неплохо. Лишь одно смущало: штуцер был пока не пригоден к использованию. Причина банальна: все деревянные части для него, включая даже средство чистки, для снижения веса и освобождения дополнительного места у меня были сняты и оставлены в том мире. Правда, ничего страшного в этом я не видел, у меня был небольшой плотницкий инструмент, и я найду тут дерево и вырежу всё, что надо.

А сейчас займёмся инвентаризацией. Я достал топорик – это единственное оружие пока я не проверил оба револьвера и не зарядил их. Запасные барабаны снаряжать не стал, это чуть позже. Я снял рубаху, расстелил и стал выкладывать на неё все предметы. Первым делом положил с краю оба семизарядных револьвера, если что – есть двенадцать выстрелов, каморы под курками были пусты. Капсюли конечно хороши, но всё же излишне чувствительны, при резкой тряске могут и сработать. О, эти капсюли! Большую часть веса в мешке приходилось на них. В небольшом прорезиненном мешке, тоже с залитой смолой горловиной – ха, мешок в мешке, – находилось порядка тысячи капсюлей. Мой запас, НЗ можно сказать. Тут я их тоже смогу выделывать, но когда? А так карман запас не тянет. С учётом того, что капсюли подходят и для штуцера, штука нужная.

Потом я достал плотно свёрнутый комок одежды, в качестве завязки был использован поясной ремень. А как же: то, что я потеряю, что было на мне надето, – это понятно, разве что рубаха осталась, но её лямки мешка удержали, однако размеры у меня уменьшились. Я это учитывал, вспоминая своё изумление из глюков, что снова стал ребёнком. Какой примерно у меня был размер в тринадцать лет, я помнил, поэтому ещё перед отплытием в кругосветку приказал сшить одежду из хорошего и прочного материала. Всё тёмно-серого цвета, этакого мышиного, как у вермахта. Зелёный цвет для маскировки, конечно, тоже хорош, но универсальный всё же именно серый, в нём и в камнях спрячешься, и в траве, и в лесу. Из-за того же лимита по весу одежда представляла собой, скажем так – комплект курортника. Шорты до колен, скорее бриджи даже, со множеством карманов. Рубаха с рукавами до локтей имела нагрудные накладные, хорошо закрываемые карманы. Нижнего белья нет, но зато в одежду была завёрнута обувь. Лёгкие полусапожки на толстой кожаной подошве с небольшими каблуками и завязками впереди. Берцы не берцы, но нечто похожее. Подошва ног у меня была нежной, привык в этом возрасте в обуви ходить, поэтому, когда готовился к путешествию, к выбору обуви подошёл основательно и после долгих раздумий решил, что именно такой комплект самый подходящий. Обувь путешественника. Собьёшь ноги – никуда не уйдёшь, а в этом ноги сбить – это постараться нужно. Тем более сама обувь лёгкая. Типа летний вариант. Внутри каждого сапожка лежало по портянке, тоже из лёгкой, практически невесомой материи. Носков-то нет.