Месть троянского коня - Ирина Измайлова Страница 5

Кей особенно заинтересовал Ахилла, и он обрадовался, когда тот, не ожидая приглашения Приама, последовал за ними на террасу и бесцеремонно уселся в одно из резных ореховых кресел. Между ним и Гектором тут же разгорелся спор, можно ли троянскому герою самому показать своему гостю дворец, а потом проехать с ним в колеснице по улицам Трои.

Когда царский лекарь неожиданно обратился к нему за поддержкой, ошарашив вопросом: «Я прав, Ахилл?», базилевс растерялся:

— Но… я же не лекарь, как ты, уважаемый Кей! — воскликнул он. — И как я могу судить о том, в чем ничего не понимаю?

— О! Это уже неоправданная скромность! — вскричал перс, хлопая в ладоши, как часто делал в порыве восторга или удивления, — Это ты–то не лекарь, богоравный? Да я бы в жизни не излечил такую рану! В жизни бы не излечил… Да–да, знаю, знаю: ты скажешь: это было не твое искусство, а действие волшебного снадобья. Но и его надо уметь применять, это первое. А второе — разве только этим ты спас Гектора? Все приемы лечения, пища, питье, которые ты ему давал, повязки, растирания, — все это проявление высокого искусства, и я горд тем, что общаюсь с тобой, учеником великого Хирона, о котором я слышал столько рассказов и преданий. Кстати, об этом снадобье мне тоже доводилось слышать — о нем ходят легенды. Скажи: у тебя не осталось ни капельки этого эликсира?

Ахилл с сожалением покачал головой:

— Увы! Я даже бутылку ополоснул, растворяя последние капли зелья, чтобы Гектор и их выпил. Я боялся, что не хватит. Гектору было еще очень плохо, и я…

— Это я тоже знаю! — тут глаза Кея вспыхнули, и лицо сразу стало другим — уже не насмешливым и не надменным. — Пожалуй, ты сам удивительнее этого снадобья, удивительнее своего учителя Хирона, удивительнее нас всех! Да не смотри на меня с таким гневом — можешь обижаться, я не боюсь твоего гнева. Именно тебя мне хотелось бы изучить — больше, чем всякие там зелья и рецепты, только вот изучать души я не умею… Это же нужно, чтобы в одном человеке соединилось одновременно столько дикости и дряни и столько совершенного, кристаллического неприятия зла! Между прочим, твои достоинства ведь одновременно и недостатки: они должны страшно мешать тебе и в конце концов могут тебя погубить.

— Не каркай, умнейший! — вмешался Гектор. — Раньше тебя погубит твой невыносимый язык.

— Пока я штопаю ваши раны, вправляю вывалившиеся кишки, заделываю проломленные черепа ^[6], сращиваю сломанные кости, — меня вряд ли что погубит! — усмехнулся лекарь. — Да, да, да, слышал, слышал — вы заключаете мир! Свято верю, что это случится, и великий Ахурамазда ^[7] будет на вашей стороне. Ну и что: через пару–другую лет вы обязательно затеете новую драку с кем–то еще… Надеюсь, не на двенадцать с лишним лет! Так или иначе, я здесь живу двадцать лет и без работы не сидел долго. Но вся наша болтовня началась с того, что я спросил великого Ахилла, можно ли, по его мнению, великому Гектору ехать с ним в колеснице по всему городу… Наш Гектор, прошу заметить, едва–едва встал на ноги!

— Гектор, а может быть, и правда, не надо? — спросил Ахилл.

— Я сам решаю! — уже почти резко ответил тот.

И, повернувшись к Кею, произнес по–персидски:

— Я позвал его в Трою, я ручался ему за своих соотечественников, и пока он здесь, я буду рядом с ним.

— Но ты уверял, что от троянцев мне нечего ждать дурного! — возразил Ахилл. — И разве не может сопровождать меня кто–то еще из царской семьи?

— О! — ахнул Кей. — Ты еще и знаешь персидский!

— Нет, — Ахилл смутился. — Не знаю. Просто пока еще понимаю что–то… Хирон учил меня персидскому языку, говоря, что это один из древнейших языков Ойкумены, и его знание может в будущем помочь мне, если я вздумаю изучать древние науки или поэзию.

— Хм! — лекарь был польщен, но сумел скрыть это. — Жаль, что мне вряд ли доведется увидеть Хирона…

— Как бы то ни было, — вновь вмешался Гектор, — я сам поеду с Ахиллом, и никто меня не остановит. По дворцу пускай с ним пройдется кто–то другой, я готов это время отдыхать. Но в город мы поедем вместе.

— Прекрасно! — вскричал лекарь. — Последствия будут, по крайней мере, не на моей совести. Я сделал все, что мог. Тогда сейчас же отправляйся в постель, шлемоблещущий, сейчас же!

— Хватит приказывать мне! — взревел, не выдержав, Гектор. — Ты что, за сорок без малого дней позабыл, кто я?!

— Да этого я и за сорок лет не забуду… — пожал плечами Кей. — Но и ты не забудь, что я — царский лекарь, и царь не простит мне, если я допущу, чтобы тебе стало хуже.

— Хватит вам! — вмешался Приам, подходя к ним с кистью винограда в одной руке и большим сердоликовым кубком в другой. — Гектор, надеюсь, что я пока еще смею тебе приказывать… Ступай отдыхать, если хочешь ехать с Ахиллом. Найдется, кому проводить по дворцу нашего великого гостя. Я сам готов сопровождать его.

— Тебе это будет, пожалуй, нелегко, — заметила, подходя к ним, Гекуба. — Ты не спал ночь, муж мой, и перед этим были тяжелые дни и трудные испытания. Если позволишь, я покажу Ахиллу наш дворец.

— И я, если можно, — вмешался сидевший неподалеку в одном из кресел Полит, второй (из уцелевших) сын Приама и Гекубы. — Я, кажется, знаю историю дворца лучше всех его обитателей — не зря столько о нем читал.

Политу сравнялось двадцать четыре года. Он был великолепно сложен, как все без исключения Приамиды, но больше, чем на голову, ниже Гектора и на полголовы ниже Деифоба и Париса. Как и Гектор, Полит знал пять или шесть языков, изучал историю и помнил наизусть уйму стихов, которые всегда умел к месту прочесть. При этом он был отважным воином. Но год назад, после тяжелой раны, Полит стал прихрамывать, и сражаться ему теперь было трудно.

— Решено! — отозвался Приам на предложение жены и сына. — Идите и покажите нашему гостю дворец. Иди и ты, Кей, я думаю, твою аптеку, кроме тебя, никто не покажет, как надо.

— Да я туда никого и не пущу, иначе как со мною! — воскликнул лекарь. — Как велишь, царь. Тем более что мне только в удовольствие лишнее время пообщаться с Ахиллом.