Год Крысы. Видунья - Ольга Громыко Страница 5

А потом пришел новый жилец. Ничьего разрешения спрашивать не стал, заселился, и все. Ни духи, ни зараза его не взяли, голова же у него сразу больная была: говорили, будто он прежде в путниках ходил, а потом утратил дар и свихнулся. Так весчане его Бывшим и прозвали.

Тропа почти заросла крапивой и малинником, Рыска здорово обстрекала и исцарапала ноги, пока добралась до забора. Дом и впрямь был старым. Несколько венцов ушли под землю, остальные обомшели и заплесневели. На прорехи в крыше жилец накидал камыша и веток, из-за чего дом напоминал бобровую плотину на обмелевшей речке. Хозяйства Бывший не держал, даже собака по двору не бегала. Еду покупал у весчан — видать, успел скопить деньжат в бытность путником, а одежду, похоже, носил ту самую, в которой пришел.

Рыска нырнула в дырку на месте трех выпавших штакетин, на четвереньках проползла бархатистыми лопухами и, не отряхнув коленей, на одном дыхании домчалась до порога дома. Развернулась — и охнула. Мальчишки рассудили, что раз эта засранка во двор забежала и на месте не померла, то с ними тоже ничего не сделается. Теперь они по очереди выбирались из лаза в заборе, боязливо осматриваясь и подначивая друг друга.

— Ну, сейчас ты у меня попляшешь, крысеныш! — Илай рванулся вперед.

Рыска вжалась спиной в дверь… и почувствовала, что та подается, уходит внутрь. Девочка взмахнула руками, теряя равновесие, неосознанно шагнула назад и с отчаянным писком падающей в ловушку мыши ввалилась в дом. Хлоп! Дверь закрылась.

Мальчишка сунулся было за Рыской, но вовремя опомнился и попятился. Дружки так и не осмелились подойти к крыльцу, а стоять на нем в одиночестве Илай тоже не пожелал.

— А вдруг он ее сожрет? — предположил сын кузнеца, от волнения кося больше обычного. Ему нравилась худенькая угрюмая девочка с желто-зелеными, чужинскими глазами, но признаваться в этом друзьям Варик боялся: засмеют, а то и затравят, как саму Рыску.

— Подавится, — неуверенно возразил Илай. Из дома не доносилось ни звука, отчего мальчишкам было еще страшнее. — Поди, подсмотри в щелку!

— Не-е… — отступил к лопухам друг. — Нашел дурака.

— Струсил!

— Ты сам струсил!

— А вот и нет!

Рыска же выглянуть во двор не побоялась и, увидев, что мальчишки о чем-то спорят, решила переждать по эту сторону двери. Дом казался нежилым не только снаружи, но и внутри. Свет едва сочится в запыленные окошки, плевка на одном из них надорвана и при порывах ветра въедливо посвистывает. Углы затянуло паутиной, лавка просела на сломанную ножку, под слоем сора не понять, глинобитный пол или дощатый. В углу кровать, с горкой заваленная тряпьем, в стоящем возле нее ведре плавает кружка — странно, что не жаба.

А еще в доме так воняло крысами, будто они не просто тут жили, а сбегались гадить со всей вески. Девочка зажала нос. Она ненавидела этот запах, как и самих прожорливых голохвостых тварей. Крыса издревле считалась символом беды, неудачи, хвори. Так и говорили: крысиный урожай, крысиная погода, год Крысы — значит, паршивей некуда. «У него в хлеву только крысы плодятся», — презрительно отзывались о бедняке, и Рыске, увы, не раз пришлось убедиться в меткости этой поговорки. Бывает, выглянешь в сени за простоквашей — а на кринке сидит огромный крысак, хвост до пола свисает. Если у тебя в руках кочерги или полена нет, даже ухом не поведет, а начнешь пугать, в ладоши хлопать, может и на тебя кинуться. И в гумно ночью лучше не заходить. Откроешь дверь, а они — шу-у-усь! — и по стенам вверх побежали, только шелест идет да глазки посверкивают.

— Ры-ы-ыска! — завопили во дворе. — Рыска-крыска, вылазь из норки!

— А то мы твоему батьке расскажем, что ты в Старый Дом заходила! — мстительно добавил Илай. У девочки екнуло в боку, но потом она сообразила, что тогда мальчишкам придется сознаться, откуда они это проведали. Как же от них отвязаться? Может, тут есть другая дверь или заднее окошко открывается? Рыска на цыпочках двинулась через комнату, шепотом моля Богиню, чтобы та помогла ей выбраться отсюда до возвращения хозяина.

Но когда девочка проходила мимо кровати, доски днища заскрипели. Из тряпья высунулась тощая, в разводах вен и коричневых пятнах рука и ловко сцапала Рыску за запястье.

Девочка завизжала. Да так убедительно, что во дворе эхом отозвались и без оглядки бросились прочь мальчишки.

Хозяин был дома. И вряд ли уже сумел бы его покинуть.

Рыска часто видела Бывшего, когда тот спускался за водой к ручью или появлялся в лавке. Он молча тыкал пальцем в разложенные на полках товары, расплачивался и уходил. Иногда останавливался посреди улицы и начинал разговаривать, даже спорить, с самим собой. Весчане только однажды слышали, как он обратился к кому-то другому — путнику, в его прошлый приезд, два года назад. Впрочем, обратился — слабо сказано. С руганью кинулся к нетопырю, пытаясь не то стащить всадника на землю, не то что-то отобрать. Все думали — путник ему сейчас в лоб кулаком, а то и мечом заедет, но тот побледнел, попятил нетопыря, развернулся — и ходу. Старик поорал-поорал ему вслед, плюнул на дорогу и побрел домой, по-прежнему не обращая ни на кого внимания.

Если уж сам путник струсил, то Рыска и вовсе чуть в обморок не грохнулась. Старик заворочался под тряпьем, повернул к ней лицо. Кожа так обтягивала кости, что казалось, будто в пакле волос лежит череп — беззубый, зато с выпуклыми, широко распахнутыми глазами. В провалах зрачков клубился белый туман слепоты.

— Слышишь? — заговорщически прохрипел умирающий. — Они уже здесь. Они ждали о-о-очень долго, но любая дорога когда-нибудь заканчивается… А ты хочешь быть крыской, деточка?

— Дедушка, отпусти меня! Пожа-а-алуйста! — заскулила Рыска, пытаясь выкрутиться, но Бывший, не слушая, продолжал лихорадочно шептать:

— Один к пяти, хе-хе, он стоит у самого порога, надо только повернуть ворот… Чем раньше, тем лучше, верно, малышка? Ходить по дорогам в темноте слишком опасно, столько дурацких судеб, столько глупых смертей… Иди сюда, моя свечечка!

Старик ухватил девочку и второй рукой, потянул к себе, чуть не опрокинув на кровать. Рыска забилась, как тот сом, извиваясь и упираясь всем телом.

— Хорошая крыска, хорошая…

Девочка наконец вырвалась, оставив под ногтями у безумца несколько клочков кожи, и отпрыгнула к столу, больно ударившись о его край. Но старик больше не пытался ее хватать — лежал на спине, обратив к потолку слепые глаза, и что-то шептал ему с блаженной улыбкой.

Позади Рыски зашуршало. Громко так, выразительно, словно призывая оглянуться.

На прибитой над столом хлебнице сидели две крысы. Та, что побольше, нагло пялилась на девочку, сгорбив спину. На хребте клоками топорщилась ржавая неопрятная шерсть. Вторая умывалась, старательно вылизывая розовые лапки и натирая ими за ушами.

— Кыш, — неуверенно шепнула Рыска.

Крыса задрала морду, нюхая воздух, и девочка увидела длинные темно-желтые зубы. Верхние — как сдвоенные клинки, нижние — иглами.