Тибериумные войны - Кейт Р. А. ДеКандидо Страница 5

— Директор, у меня допуск только пятого уровня, а мой муж никогда…

— Конечно, никогда. — Кивнув Харкину, Кинзбург сказала: — Держите меня в курсе, Зак. Мы снова поговорим сегодня вечером.

С этими словами она ушла.

Элиза посмотрела, как за директором закрывается дверь, затем повернулась к мужу с сердитым видом, наводившим ужас на сотрудников лаборатории.

— Эта идиотка всегда будет так меня злить?

— По-видимому, да. — Харкин говорил нейтральным тоном. Меньше всего он хотел ссориться с женой из-за своей начальницы.

— Знаешь, что я только что выяснила? Бойл изменил свое отношение к финансированию проекта резонатора, и только лишь потому, что он действует по прямым указаниям директора. Этой чертовой Лии Кинзбург собственной персоной. Можешь поверить в это дерьмо?

— Нет, — машинально ответил Харкин.

Он сел. Когда жена начинала ругаться, стоило устроиться удобнее.

— Я видела речь, которую она завтра произнесет. Эта стерва два дня орет на меня по поводу «больших расходов» на программу, затем делает ее краеугольным камнем своей речи, приписывая себе все заслуги! Это, черт возьми, была даже не ее идея, и с самого начала она выступала против!

— Но она ее реализует, — заметил Харкин.

— Конечно. Когда все до единого твердят ей об этом, включая половину этих чертовых директоров, еще бы она не сказала «да»! Она беспокоится, что повторится Флорида.

— Ее можно понять.

Харкин заметил, что на его столе пурпурным цветом горит лампочка — входящий вызов. Он нажал на кнопку удержания: когда Элиза в таком состоянии, ее лучше не прерывать. Каюта у них крошечная, о том, чтобы уйти спать в гостиную, не могло быть и речи, и, если он ответит на вызов, ему придется ставить здесь походную кровать.

Однако Элиза увидела огонек и поняла, что это означает.

— Извини, тебе нужно работать.

— Да.

— Зи, любовь моя, ты ведь генерал. И когда ты на службе, у тебя есть более важные дела, чем разговоры с женой. — Сейчас ее улыбка могла бы осветить целую Красную зону. — Но сегодня ночью я замучаю тебя вопросами.

Харкин усмехнулся:

— Прекрасно.

Элиза повернулась к двери, затем снова посмотрела на мужа:

— О, я чуть не забыла, зачем пришла…

— Не для того, чтобы разносить в пух и прах Лию?

На лице жены снова появилось сердитое выражение.

— Нет. Ты знаешь Манфреда, моего бывшего помощника?

Элиза меняла лабораторных помощников с такой же частотой, как большинство людей нижнее белье. Харкин уже давно перестал обращать на них внимание.

— Конечно, не знаю.

— Ну, он сделал предложение техничке, с которой встречается, и сегодня вечером будет празднование в ординаторской. Я обещала прийти туда, и будет очень хорошо, если ты тоже заглянешь.

— Когда?

— В девятнадцать часов, после окончания смены.

— У меня в это время должно быть совещание с оперативно-разведывательным отделом, но потом я приду.

— Спасибо. — Она снова улыбнулась. — Манфреду и Натали очень важно получить твое благословение.

Харкин поднял брови:

— Я не собираюсь никого благословлять. Я этих двоих даже не знаю.

— Тогда просто пожелай им счастливого брака.

Лампочка на его столе стала янтарной.

— Хорошо, это я сделаю. А сейчас я должен ответить.

— Прекрасно. — Она направилась к двери. — Я люблю тебя, генерал.

Он послал ей воздушный поцелуй.

— Я тоже тебя люблю, доктор.

Как только за Элизой закрылась дверь, он дотронулся до лампочки, и над столом появилась еще одна голограмма.

— Харкин слушает.

На голограмме были видны приятные азиатские черты Сандры Телфэр из оперативно-разведывательного отдела.

— Генерал, я хотела проинформировать вас о том, что поступили первые сообщения из Северной Каролины. Это определенно своего рода опорная база Нод, но у нас еще нет точных сведений насчет войск.

Харкин задумчиво почесал подбородок. Возможно, это ничего и не значит. В конце концов, что у них есть кроме грузовика с камикадзе?

— Спасибо, Сандра. Держите меня в курсе. Как там генерал Грейнджер?

Телфэр стала серьезной:

— На стенку лезет, как обычно.

— Джек всегда недоволен, если ему не о чем беспокоиться. — Харкин перевел дух. — Будем надеяться, что его беспокойство совершенно беспочвенно.

Жасмин поерзала на металлическом стуле, пытаясь устроиться удобнее. Она хотела спокойно просидеть долгую речь Кинзбург и не мучиться потом три дня от боли.

Она подозревала, что это невозможно. Как говаривал ее отец, «за двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь». Правда, там, где она росла, зайцы не водились. Она сделала в своем Помощнике пометку: раздобыть немного мази от боли в мышцах, которая наверняка появится после сегодняшнего долгого сидения.

С помощью электронного помощника Жасмин стала подыскивать подходящую точку для ведения съемки. Как репортер «Дабл-Ю-Три-Эн», она сидела в самом центре и прекрасно видела то место, где будет стоять Кинзбург. Наконец Жасмин решила направить дрон туда, откуда он сможет взять в кадр девять мест позади трибуны. Там, пока Кинзбург будет произносить свою речь, будут сидеть восемь членов совета директоров и доктор Мобиус. Жасмин хотелось увидеть их реакцию. Все восемь директоров уже читали речь и одобрили ее — вероятно, каждый хотел что-то вставить или выкинуть, — но она все же надеялась заметить непроизвольное проявление чувств. Конечно, профессиональные политики более сдержанны, чем, скажем, атлеты, у которых она брала интервью в Бостоне, но даже лучший из них мог себя выдать. Если такое случалось, это вызывало обсуждение, что заставляло людей переключаться на «Дабл-Ю-Три-Эн». Повышение рейтинга агентства очень радовало Пенни, а Жасмин знала, что лучше всего, когда редактор доволен. При мыслях о раздраженной Пенни ей становилось не по себе.

В маленьком пресс-центре «Филадельфии» было самое большое на этой орбитальной станции окно. Один из своих первых репортажей для «Дабл-Ю-Три-Эн» Жасмин делала о строительстве станции. Во время интервью инженер говорил о том, как трудно, дорого и рискованно ставить здесь окна. Прозрачные вещества отличались меньшей прочностью по сравнению с непрозрачными, а станция находилась в неумолимом вакууме космоса. Даже стеклосталь, используемая для изготовления окон, не была такой крепкой, как сплавы, применяемые для строительства самой станции. Когда Жасмин спросила, зачем вообще нужны окна, инженер улыбнулся и ответил: «Просто подождите и посмотрите, какой откроется вид».