Дневники вампира: Возвращение. Тьма наступает - Лиза Джейн Смит Страница 5

– Посиди здесь и… И не подходи к окну. Очень тебя прошу, – торопливо сказал Стефан. Он быстрым шагом вышел из комнаты, закрыл дверь и едва ли не бегом спустился по лестнице.

Дамон стоял у «феррари» и разглядывал обветшалое здание общежития – сперва в темных очках, потом без них. На его лице читался вывод: хоть так смотри, хоть этак – разница невелика.

Но не это встревожило Стефана больше всего. Его неприятно удивила аура Дамона, а еще – количество исходящих от него запахов. Человеческое обоняние не смогло бы ощутить эту смесь, а уж тем более разложить ее на составляющие.

– Чем ты занимался? – спросил Стефан. Он был слишком ошарашен, чтобы поздороваться хотя бы ради приличия.

Дамон одарил его улыбкой яркостью в 250 ватт.

– Рассматривал антиквариат, – сказал он со вздохом. – Ну и вообще, прошелся по магазинам. – Он пробежал пальцами по новому кожаному поясу, погладил карман, в котором лежала видеокамера, и снова надел рей-бэны. – Ты не поверишь. Оказывается, в этой забытой богом дыре есть вполне приличные магазины. А я люблю делать покупки.

– Ты хотел сказать: «воровать»? Впрочем, это не объясняет и половины тех запахов, которые я на тебе чувствую. Ты при смерти? Или спятил? – Иногда, если вампир чем-нибудь травился или становился жертвой одного из загадочных заклятий или недугов, перед которыми уязвимы вампиры, он начинал везде, где только мог, лихорадочно поглощать пищу, не в силах сдержать себя. Вернее, у кого только мог.

– Просто проголодался, – вежливо ответил Дамон, продолжая разглядывать здание общежития. – Кстати, ты разучился себя вести? Я проделал такой долгий путь, и что же я слышу? Может быть, «здравствуй, Дамон» или «как я рад тебя видеть, Дамон»? Нет. Я слышу: «Чем ты занимался, Дамон?» – Он состроил обиженную гримасу. – Что сказал бы синьор Марино, братишка?

– Синьор Марино? – процедил Стефан сквозь зубы, удивляясь тому, как ловко Дамон ухитряется каждый раз задеть его за живое – на этот раз вспомнив имя человека, в давние времена учившего их этикету и танцам. – Синьор Марино несколько веков назад превратился в прах. По-хорошему, мы должны были сделать то же самое. Но это не имеет отношения к нашему разговору, брат. Я задал вопрос – чем ты занимался, и ты отлично понимаешь, что я имею в виду. Мне кажется, что ты опустошил половину девушек этого города.

– Девушек и женщин, – поправил его Дамон, издевательски подняв палец. – Политкорректность еще никто не отменял. Кстати, сам-то ты не хочешь пересмотреть свою диету? Будешь больше пить – может, хоть немного поправишься. Не согласен?

– Больше пить?.. – Фразу можно было закончить разными способами, но ни один не годился. – Проблема в том, что ты, – сказал он невысокому, стройному и жилистому Дамону, – можешь прожить еще сколько угодно, но больше не вырастешь ни на миллиметр. А теперь, после того как ты натворил черт-те что, и все это придется разгребать мне, – может быть, все-таки расскажешь, чем занимался?

– Я вернулся за своей курткой, – ровным голосом сказал Дамон.

– Почему не украл такую же ку… – Стефан не закончил, потому что вдруг обнаружил, что летит по воздуху спиной вперед. Потом он оказался прижат к скрипучим доскам стены, и прямо над ним нависло лицо Дамона.

– Я не ворую вещи, мальчик. Я плачу за них своей валютой. Снами, фантазиями и наслаждениями не из нашего мира. – Последние слова Дамон выговорил особенно отчетливо, потому что знал, что они разозлят Стефана больше всего.

Стефан действительно разозлился – и оказался перед нелегким выбором. Он знал, что Дамону интересно все, что связано с Еленой. Уже одно это было плохо. Но, кроме того, он заметил, что глаза брата как-то странно блеснули. В его зрачках на миг словно бы отразилось далекое пламя. Чем бы Дамон сегодня ни занимался, все это было ненормально. Стефан не знал, что происходит, но догадывался, как Дамон намеревается закончить разговор.

– А вампир не должен платить, – продолжал Дамон с самыми язвительными интонациями, на какие был способен. – Мы же плохие, и нам давно пора было превратиться в пыль. Я правильно говорю, братишка? – Он вытянул руку. На пальце было лазуритовое кольцо, благодаря которому золотой свет полуденного солнца не обращал его в пыль. Стефан попробовал отойти, но Дамон той же рукой прижал его запястье к стене.

Стефан попытался его обмануть – дернулся влево и сразу же мотнулся вправо, пытаясь высвободить руку. Но Дамон двигался стремительно, как змея. Нет, быстрее змеи. Намного быстрее, чем обычно. Он поглотил много жизненной энергии, и эта энергия придавала ему и скорость, и силу.

– Дамон, ты… – Стефан был в таком бешенстве, что быстро потерял мысль и попытался сделать Дамону подножку.

– Да, я Дамон, – сказал Дамон торжествующе-ядовито, – и, если мне не хочется платить, я не плачу. Я беру то, что мне нравится. Безвозмездно.

Стефан взглянул в его яростные непроницаемо-темные глаза и снова заметил крохотную вспышку пламени. Он попытался собраться с мыслями. Дамон всегда был рад затеять драку и всегда был обидчив. Но не так. Стефан слишком давно знал его, чтобы понять: сейчас чего-то не хватает, что-то не так. Дамона словно била лихорадка. Стефан направил на брата струйку Силы – что-то вроде радиолокатора, который должен был определить, что именно изменилось.

– Я вижу, что ты уловил суть, но так у тебя ничего не получится, – сухо сказал Дамон, и в ту же секунду все тело Стефана, все его внутренности запылали как в огне. Это Дамон яростно ударил его хлыстом собственной Силы.

Какой бы сильной ни была боль, Стефан не должен был терять хладнокровие и здравый смысл. Поддаваться импульсам нельзя, надо думать. Он незаметно повернул голову к двери общежития. Только бы Елена не вышла…

Но думать было трудно, потому что Дамон продолжал его хлестать. Он часто и тяжело дышал.

– Вот так, – сказал он. – Мы, вампиры, берем – вот что тебе надо усвоить.

– Дамон, мы должны заботиться друг о друге. Мы дали слово…

– Вот-вот. Сейчас я о тебе позабочусь.

Дамон укусил его.

Дамон стал пить его кровь.

От этого было еще больнее, чем от ударов Силы, и Стефан решил, что лучше не дергаться. Острые, как бритвы, зубы, вонзившиеся в сонную артерию, сами по себе не могли бы причинить такую боль, но Дамон, схватив Стефана за волосы, специально повернул его голову под таким углом, чтобы ему было как можно больнее.

И тут Стефану стало больно по-настоящему. Когда у тебя отбирают кровь против воли, а ты сопротивляешься, это невыносимо. Люди, описывавшие это ощущение, сравнивали его с чувством, будто из твоего живого тела вырывают душу. Они были согласны на все, лишь бы избежать этой муки. Стефан понимал: это одно из самых страшных физических мучений, которые ему приходилось переносить. Слезы выступили у него на глазах и поползли по вискам и темным волосам.

Но для вампира тут было и кое-что похуже – унижение от того, что другой вампир использует тебя как человеческое существо, как мясо. В ушах Стефана отдавался стук сердца, когда он извивался под парой острых ножей – клыков Дамона – и пытался пережить унижение от того, что его используют. Хорошо хоть, что Елена послушалась и осталась в комнате.