Осада - Иван Алексеев Страница 5

– Хорошо, князь Василий, раз ты настаиваешь – то дадим слово сотнику, – с чуть заметной иронией в голосе охотно согласился с непримиримым оппонентом Шуйский. – Разик, ступай сюда, выскажи военному совету свои соображения о неприятеле.

Разик вновь вышел из своего темного угла на середину палаты, повернулся к столу:

– На нас идет войско, устроенное и вооруженное по последнему слову военного искусства. Основу его составляют наемные пехотинцы-ландскнехты и конники-рейтары, очевидно, со всей Европы, включая Шотландию. Это уже не просто умелые индивидуальные воины. Они представляют собой сомкнутые тактические единицы, и приучены к тому, чтобы обретать свою силу именно в этой сомкнутости и сплоченности. Взаимодействие мушкетеров и пикинеров в промежутках между залпами требует большой и тщательной выучки. Но при правильных согласованных действиях они способны разгромить или отбить многократно превосходящие силы неприятеля. Кроме внешней, строевой сплоченности, у наемников существует и сплоченность внутренняя – новый дух военных ремесленников, продающих свое умение за деньги и желающих продаваться по как можно более высокой цене. На эту цену влияет их военная слава, которую они не хотят утратить, потерпев поражение. Именно это новое своеобразное понятие о воинской чести, подкрепленное материальными выгодами и корыстью, заставляет их держаться друг за друга и совершать удивительные подвиги. В Европе их называют профессионалами, то есть хорошими умельцами, и еще регулярной армией. «Регулярный» в переводе означает «правильный». Они имеют огромное, подавляющее преимущество перед нашим дворянским ополчением.

– Но ведь у нас тоже есть, как ты выражаешься, новые военные ремесленники – стрельцы! – воскликнул один из членов совета, князь Андрей Хворостинин – Они постоянно упражняются строю и стрельбе!

– Да, конечно, – кивнул Разик. – Стрельцы – это уже тоже регулярная армия. Но их линейная тактика и имеющееся вооружение устарели. Я уточнил у Степы… у разведчика, каково соотношение пикинеров и мушкетеров в ротах ландскнехтов. Он твердо ответил, что теперь их поровну. Это может означать только лишь одно: они повысили скорость стрельбы, то есть уменьшили промежутки между залпами, и теперь им требуется меньше копейщиков для прикрытия.

– За счет чего же, по твоему мнению, они повысили темп стрельбы? – со знанием дела поинтересовался дьяк государева Пушечного приказа Терентий Лихачев.

– Очевидно, ландскнехты короля Батория переняли у испанцев новоизобретенный теми недавно бумажный патрон.

– Что это за партон… или патрон? – удивился дьяк. – Я о таком и не слыхивал.

Разик расстегнул висевший у него на чересплечном ремне кожаный подсумок, и все присутствующие увидели, что подсумок заполнен двумя рядами сероватых колбасок размером и толщиной примерно в большой палец, всунутых в широкие петельки. Достав одну из колбасок, Разик продемонстрировал ее присутствующим:

– Вот это и есть патрон. В эту бумагу помещается отмеренный заряд пороха и пуля. Верх патрон скусывается, и вначале на полку насыпается натруска.

Сопровождая свои слова действиями, Разик вынул из-за пояса пистоль, скусил патрон, приоткрыв крышку полки, насыпал на нее натруску.

– Затем основной заряд высыпают в ствол. Из бумаги достают пулю, саму бумагу комкают и используют в качестве пыжа, а затем уже забивают пулю в ствол.

Ловко проделав все перечисленные манипуляции, Разик положил заряженный пистоль на стол перед членами военного совета. Те потрясенно молчали. Им, опытным воинам, еще ни разу не доводилось видеть, чтобы огнестрельное оружие заряжалось с такой скоростью.

– А у наших стрельцов на чересплечных ремнях-берендейках отдельно висят зарядцы с порохом, рог-натруска для воспламенителя и мешочек с пулями да пыжами, – удрученно покачал головой дьяк Терентий Лихачев – Пока они возьмут да используют то, другое и третье… А наш-то Пушечный приказ изобретением сих берендеек до сих пор гордится!

– Так надо срочно эти самые патроны изготавливать и нашим ратникам раздавать! – воскликнул воевода Никита Очин-Плещеев.

Дьяк печально покачал головой:

– А бумаги-то где столько взять? Мы ведь ее сами пока производить не умеем, из-за границы везем в малых количествах, чтобы грамоты писать, да книги священные печатать. Даже и на это не хватает. Мне как-то приятель мой, дьяк Посольского приказа, за чаркой на недостаток бумаги жаловался: дескать, до сих пор писарям пергамент использовать приходится, а он и дорогой, и неудобный. И еще сей приятель недоумевал: почему это немцы жмутся, бумагу нам не хотят продавать? Теперь понятно: товар двойного назначения, может быть использован для военных целей.

– Ладно, пешцы королевские наших превосходят, – с досадой пристукнул кулаком по столу князь Андрей Хворостинин. – А неужто и конница наша, воспитанная на многовековых битвах с ордынцами – лучшими в мире наездниками – хоть в чем-то может европейским всадникам уступать? Как ты, сотник, всадников-то этих немецким словом назвал?

– Рейтары.

– Вот-вот, рейтары. Ну и что ты про них скажешь?

– Скажу, что они, как и ландскнехты, сильны не личной отвагой каждого бойца, а изощренной тактикой совместных действий. Их основной прием называется «караколь», сиречь улитка.

– Как это: улитка? – почти хором удивленно произнесли все присутствующие, впервые услышавшие этот новейший термин.

– При сближении с неприятелем, причем как с пехотой, так и с конницей, первая шеренга рейтар дает залп из пистолей, и тут же уходит в сторону, загибая фланг, и освобождает тем самым линию огня для второй шеренги. Затем первая шеренга, продолжая загибать фланг, описывает круг и становится последней. Перестраиваясь, они на скаку перезаряжают пистоли. Вторая шеренга, отстрелявшись, повторяет тот же маневр. Если начертать движение рейтар на плане, получаются завитки, подобные раковине улитки. Отсюда и караколь. Непрерывный ураганный огонь буквально выкашивает ряды противника и не дает ему возможности атаковать рейтар. Как доложил разведчик, у идущей на нас королевской конницы нет пик. Значит, они намерены использовать караколь в качестве основного тактического приема.

– Очень сложный маневр, – покачал головой князь Шуйский. – Требует многих месяцев упорных упражнений.

– Совершенно верно, – подтвердил Разик. – Профессиональные наемники именно тем и отличаются от дворянского ополчения, что упражняются день и ночь. У кого лучше выучка, тому больше платят. Ну, и у тех, кто находится в рядах более сплоченного и умелого отряда, конечно же, больше возможностей сохранить свою жизнь в бою. К тому же, поскольку подготовить нового бойца взамен выбывшего – дело непростое и весьма долгое, они берегут и поддерживают друг друга.

– Ну, и зачем нам все это выслушивать? – вновь возвысил голос князь Василий. – Мы же в крепости от них отбиваться будем! Плевать нам на все эти их улитки с высокой колокольни!

– Сидеть в осаде без вылазок, без полевых сражений – значит отдаться на волю неприятеля, предоставить ему полную свободу действий. Тем самым мы заранее обречем себя на поражение, князь! – резко прервал его речь Иван Шуйский, и вновь обратился к Разику. – Так что же получается, сотник, мы перед ними никаких преимуществ не имеем? Ну, хоть в чем-то?