Пленники вечности - Дмитрий Морозов Страница 5

Ангмарец ждал, поигрывая уздечкой и вслушиваясь в шорохи ночного леса.

Сверху посыпалась кора, и на траву шумно спрыгнула Дрель. Щека ее была расцарапана, платье на плече зияло прорехой.

— Они прямо перед нами.

— Охранение?

— Вернее будет сказать — стража обоза. Там пара телег, три шатра и дюжина мордоворотов. Сидят на тюках с арбалетами и пялятся вокруг.

— А главных сил не видно?

— В паре километров начинается подъем из этой долины. Гребень холма, похоже, наши и ливонцы уже перевалили.

Ангмарец спрыгнул с коня.

— Будем обходить. На вот, надень на башку. И не перечь! Мне воевода за тебя руки-ноги повыдергает.

Дрель на удивление покорно нахлобучила сменный войлочный подшлемник назгула, а поверх него хауберг.

— Ну, и как я смотрюсь? — кокетливо спросила она, ведя коня в поводу.

— Как школьная учительница географии, решившая изобразить индийскую королевну, — честно ответил ангмарец. — Только очень грязную и помятую индийскую королевну.

— Спасибо на добром слове, злыдень.

Миновать ливонский обоз им удалось без особых приключений, если не считать того, что лошадь назгула оступилась и едва не свалилась на дно оврага.

На дорогу, ввиду близости основных тевтонских сил, они решили не выходить, двинули по еле заметным лесным тропам, полагаясь не столько на собственное зрение, сколько на чутье казачьих рысаков.

Вскоре при свете звезд они перевалили через седловину, и перед ними раскинулся во всей своей красе ливонский лагерь.

Жарко горели десятки костров, белели палатки и шатры, меж ними перемещались оруженосцы и полупьяные кнехты.

— Бьем их, бьем, а они не уменьшаются в количестве, — заметила Дрель, сморщив нос.

— А ты что, хотела, чтобы Легион все войско магистра переколбасил? Которое Кестлер год собирал?

— Положим, здесь едва половина его. Вторая — у Рингена, осаждает отряд Игнатьева-Русина.

— Все равно их раз в двадцать больше. Только и спасают нас леса да топи, негде им развернуться.

— И как только дали магистру собрать эдакую силищу?

Щека назгула нервно задергалась. На эту тему они уже давно предпочитали говорить только между своими, даже со свойским парнем, воеводой Репниным, старались языки не распускать. А дело пахло крупной изменой.

Всем памятен был триумфальный марш русских полков от Пскова и Ивангорода вглубь Ливонии.

Нарва пала в одночасье, за ней обрушились десятки замков и множество крупных городов. Тевтонская армия была буквально разметана, словно куча сухих листьев, злым осенним ветром и загнана в родовые укровища. Казалось — еще немного, и московиты на века утвердятся на Балтике.

И тут начались проволочки, отступления и бессмысленные маневры, изматывающие войска, переговоры…

В довершение всех бед, основные полки попросту ушли из Ливонии, оставив там и сям малозначительные отряды и гарнизоны, словно приглашая немцев к реваншу.

И реванш немедленно воспоследовал. Кестлер, павший было духом, нашел деньги, активизировал давние рыцарские связи с Западной Европой. И потянулись к Балтийским берегам, словно в эпоху крестовых походов, шайки псов-рыцарей, ватаги ландскнехтов и вольные дружины кондотьеров. Сам орден перегруппировал свои силы и вышел в поле. А в чистом поле русских полков не оказалось. Кестлер наметил уничтожить оставленные гарнизоны, показав всему миру, что его архаическое государство еще на что-то способно, получить под этим соусом дополнительные деньги от Папы и начать с Московией полномасштабную войну.

Первый удар пришелся на отряд Игнатьева-Русина, засевший в крепости Ринген. Находившийся неподалеку отряд Репнина тут же двинулся на помощь. Но у ливонцев вполне хватало сил и на осаду, и на отпор дерзкому Репнину.

Тогда и началась маневренная война на дорогах. Чернокрылый Легион, приданный Репнину, изображал из себя силы деблокады, а сам воевода лесами крался к Рингену, намереваясь ударить в тыл Кестлеру. Мало кто знал, что героическому гарнизону Рингена помощь уже не нужна. Пять недель бились стрельцы и казаки, вызвав у заносчивых рыцарей изумление и суеверный страх, перебив более двух тысяч врагов. Но сила оправившегося Ордена была для горстки храбрецов неодолимой. Гарнизон пал, и теперь Репнин с малой дружиной шел прямо в объятия основной армии Кестлера.