Принц Темный, принц Светлый - Кира Стрельникова Страница 5

Сказано – сделано. Я упорная, и если что-то решила, то выполняю задуманное. Написала требования к тому, кого согласна терпеть рядом, встретилась с единственной на тот момент подружкой, с которой более-менее регулярно общались, несмотря на ее супруга и двоих девочек-близняшек, и обрисовала ей задачу. Она сначала ржала, потом погрустнела и спросила, а как же чувства. Признаться, с чувствами загвоздочка вышла: я могла на короткое время поддаться страсти, которая быстро проходила при более близком знакомстве, а серьезно меня еще никто не смог зацепить, так, чтобы думать только о нем, и сердце бы замирало. В общем получилось, что где-то через полгода после моего дня рождения на моем пальце появилось кольцо, в паспорте поменялась фамилия, а рядом оказался человек, который был для меня удобен во всех отношениях. В первую очередь тем, что ухитрился влюбиться в меня – по крайней мере, он так говорил, – и как следствие, терпел все мои закидоны. Не настаивал на обязательном ведении домашнего хозяйства и готовке, не требовал уделять ему все мое свободное время и мог весь вечер просидеть, уткнувшись в комп – он айтишником был, постоянно варганил какие-то проги и ковырялся в Сети. Нет, иногда мы конечно же вместе куда-то ходили, с друзьями встречались, и с ним даже бывало забавно и весело.

И вроде бы наладилось все, старые друзья снова стали приглашать, потому как я теперь была с мужем и не отсвечивала на семейных посиделках одиноким видом и тоской в глазах. Но… Не то, все не то. В глубине души я понимала, что возврата к старой веселой жизни не будет, что надо самой меняться и успокаиваться, в конце концов, я же о ребенке мечтала! Однако время шло, а я не решалась отказаться от средств защиты и попробовать забеременеть. Такой вот парадокс, очень хотелось, и все-таки что-то останавливало. Жизнь превратилась в череду дней, похожих друг на друга, и только иногда бывали всплески, когда я себя за шкирку куда-нибудь вытаскивала. В последние несколько месяцев опять одна, муж отрываться от компа категорически не желал. Мой внутренний моторчик заглох окончательно, и я ощутила себя мухой в янтаре. Вроде что-то делаю, куда-то хожу, с кем-то общаюсь, но… без толку, будто и не я это. Рутина серых будней засасывала почище трясины.

Покинув опостылевший офис, поплелась домой, с грустью думая, что впереди еще один вечер с ноутом на коленках и ощущением одиночества, несмотря на присутствие мужа. Даже зайти в любимое кафе и выпить кофе не хотелось, погода мерзопакостная стояла, и тянуло под теплый плед, а там впасть в спячку до весны. Мысли вяло шевелились в голове, ноги несли к остановке, через переход с дурацким светофором, в котором совершенно непонятная система включения зеленого. То стоишь, пока не околеешь, дожидаясь сигнала, то едва ступишь на «зебру», как уже красный. С неба сыпалась мокрая гадость, температура колебалась около нуля, в общем, позднеосенняя погодка под стать моему настроению. Нет, так нельзя, надо, надо что-то менять в жизни. Может, мужа, насмешливо прошептал внутренний голос. Или любовника завести… Для души, как говорится. Но где хорошего найдешь, а просто секс, для здоровья, я получала и дома. Нет, решено, на выходных серьезно засяду за размышления о дальнейшей жизни. Почему не завтра? Так завтра всего лишь четверг, а я по будням не способна конструктивно мыслить. Ссутулившись, засунув руки в карманы и погрузившись в полусонное оцепенение, я бросила рассеянный взгляд по сторонам – вроде машин не видно, можно идти и начхать на светофор. Хотя там зеленый таки горел.

…Я почти дошла до середины дороги, когда это случилось. Откуда ни возьмись, из-за снежной пелены выскочила отчаянно визжащая тормозами машина. Успела заметить перекошенное от страха лицо водителя, и почему-то показалось, он судорожно жмет на тормоза, но дорога скользкая от мокрого снега, и его усилия бесполезны. На меня напал ступор, с остановки доносились истеричные крики невольных свидетелей, но я слышала их словно сквозь вату. Время замедлилось, секунды тяжело падали вместе со снежинками, отсчитывая последние мгновения моего сознания. Машина приближалась. Я медленно-медленно почему-то сделала шаг вперед, вместо того чтобы побежать обратно к тротуару. Дальше все снова пошло с нормальной скоростью, но только меня уже ничего спасти, похоже, не могло. Бампер ударил в коленки, да с такой силой, что тело отбросило. Боль пронзила аж до пояса – хана ногам, мелькнула мысль. Ходить уже не буду. Странно, все случилось так быстро, а для меня мгновения растянулись, как горячая карамель. Упала я на железное ограждение посередине разделительной полосы, и последнее, что отпечаталось в памяти – отчетливый хруст. Похоже, моего позвоночника.

Не было ни туннеля, ни ангелов с крылышками, а просто темнота и пустота. Значит, я жива, может, в коме, если мыслить получается. Тело ломит… Тело?! О счастье, я его чувствую! Значит, хрустнул не позвоночник. Или все-таки он? Надо набраться мужества и открыть глаза, посмотреть, что же вокруг творится. Открыла. Мм… Захотелось тут же их закрыть. Комната не походила на белую больничную палату, или это была очень дорогая частная клиника, где апартаменты для больных метров по тридцать квадратных и вместо коек широченные антикварные кровати с резными столбиками по углам и балдахином. На краю сидел какой-то дородный темноволосый мужчина, с тревогой и облегчением смотревший на меня. Лицо его, круглое, с явной склонностью чуть что наливаться краской, отчего-то сразу не понравилось, хотя откровенным уродом мужик не был. Ни разу не доктор, по крайней мере, доктора не носят рубашек с пышными кружевными воротниками и манжетами, и бархатных курток – или как эта одежка тут называлась? – с вышивкой серебряной нитью. Чуть поодаль стоял еще один мужчина, одетый скромнее, и почему-то выражение его лица мне очень не понравилось.

– Я в больнице, да? – Э-э… а с чего это у меня такой голос странный? Вроде не мой совершенно. Такой хриплый и слишком низкий, раньше нормальный был, обычный.

Мозг трусливо отказался выдавать варианты. Решила пока списать на стресс от аварии и красочные, реалистичные глюки от обезболивающих и прочей химии. На лице сидевшего брюнета появилась улыбка – наверное, ее можно было назвать доброжелательной. Правда, с большой натяжкой. Подозрения зашевелились с прежней силой, ибо взгляд мужика остался настороженным и ни разу не дружелюбным.

– Нет, деточка, ты дома. – Он поправил одеяло заботливым жестом. Ой, а зачем голос-то такой приторный? И прикасаться к моей руке не надо, неприятно же. У меня аж скулы свело, но вот следующие слова убили напрочь все желание язвить со страху. – Как ты себя чувствуешь, Эрин?

Что за фигня, это он мне? Где это дома? И что за странное имя?! Паника грозила накрыть огромной волной, лишая способности трезво мыслить, апатию последних недель как рукой сняло. Адреналин промчался по венам огненным шквалом, меня разве что не тряхнуло, как от удара током. Сознание отчаянно цеплялось за объяснение нереальности происходящего, хотя покрывало под пальцами слишком уж явно ощущалось, как настоящее, нос щекотали незнакомые запахи, и косые лучи света из окна по-настоящему грели лицо.

– Меня зовут… – Оп. А вот этого я не ожидала. Собственное имя упорно не хотело даваться, хотя я помнила прекрасно и переход, и машину, и болезненный удар. Зажмурившись, тряхнула головой, паника уже выла милицейской сиреной, грозя перейти в откровенный ужас и вылиться истерикой. – Что случилось?! Почему я не помню свое имя? Где я вообще, черт возьми, нахожусь?! – М-да, все-таки истерика.