Электрический идол - Кэти Роберт Страница 5

Две недели спустя

–Принеси мне ее сердце.

–Раны зажили прекрасно. Спасибо, что спросила.– Я не отрываю взгляда от телефона, а мать расхаживает из одного конца комнаты в другой, шурша юбкой.

Как всегда, королева драмы.

Телефон не помогает отвлечься, как бы я этого ни хотел. За две недели, прошедшие с вечеринки, домыслы и сплетни обо мне и Психее Димитриу не утихли. Напротив, наш отказ дать комментарии только подлил масла в огонь. В Олимпе больше всего любят скандальные истории, а интрижка между детьми враждующих семей – исключительно скандальная история. Правда не имеет значения, если можно рассказать захватывающую ложь.

Не говоря уже о том, что фотограф сделал блестящий снимок.

На фото мы стоим близко, почти обнимая друг друга, и Психея смотрит на меня вопросительно. А я? Выражение моего лица можно описать одним словом – жаждущее. Я бы не пошел на такой риск и не стал целовать Психею, стоя посреди коридора, но никто, взглянув на нашу фотографию, в это не поверит.

–Прекрати играть с телефоном и посмотри на меня.– Мама разворачивается на высоких каблуках и сердито на меня смотрит.

Ей пятьдесят, и, хотя она сдерет с меня шкуру, если я посмею произнести это вслух, ни морщины, ни седые волосы не выдают ее возраст. Она потратила целое состояние, чтобы сохранить гладкость кожи и льдисто-белый цвет волос. И я не говорю о бесчисленных часах занятий с личным тренером, чтобы стать обладательницей тела, за которое убили бы и двадцатилетние. И все ради своего титула – Афродиты. Если тебе выпадает роль сводницы Олимпа, той, которая торгует любовью, нужно отвечать определенным ожиданиям.

–Эрос, убери проклятый телефон и послушай меня.

–Слушаю.– Скучающий тон выдает, что мое терпение иссякает, этот разговор меня утомил. За последние две недели мы множество раз обсуждали это.– Я уже рассказал тебе, что было на самом деле.

–Всем плевать, что было на самом деле.– Она почти кричит, ее сдержанный приглушенный голос становится резким и высоким.– Твое имя втоптали в грязь, связав тебя с дочерью этой выскочки.

Я не напоминаю ей, что она имеет не больше прав на титул Афродиты, чем Деметра на свой. Только власть Зевса, Аида и Посейдона передается от родителей к детям. Остальные Тринадцать назначаются как путем выборов, так и тайно. Мать не может смириться, что ее назначила преемницей прежняя Афродита, тогда как Деметру избрали на общегородских выборах.

Деметру выбрали люди, и она не дает моей матери об этом забыть.

–Скоро все переключатся на какой-нибудь новый скандал. Просто наберись терпения.

–Не тебе указывать мне, что делать. Это я отдаю приказы, а ты их выполняешь.– Она стоит передо мной, не сводя с меня сердитого взгляда.– Ты заварил эту кашу. Если бы ты выполнил последнее задание правильно, тебя бы не застали с этой девчонкой.

–Мама.

Не знаю, зачем спорю. Когда мать впадает в ярость, ее невозможно успокоить. Поэтому люди так осторожны с ней. Даже мне приходится быть осторожным. Пускай она преподносит общественности наши отношения как отношения между любящей матерью и верным сыном, но правда далеко не так привлекательна. Я – оружие Афродиты. Она говорит мне, куда отправиться и какую месть вершить, а я выполняю ее приказ, как долбаный игрушечный солдатик. Мое мнение никогда не спрашивается. Я говорил ей, что нужно решать проблему с Полифонтой постепенно, а не торопить события, как в ночь той вечеринки, но Афродита настояла на своем.

Она не умеет ждать.

–Ее сердце, Эрос. Не вынуждай меня повторять.

Я с трудом подавляю раздражение.

–Тебе стоит уточнить, мама. Ты хочешь ее сердце в буквальном смысле? Уже выбрала для него серебряную шкатулку? Поставишь ее на каминную полку рядом с моей выпускной фотографией?

Она издает звук, напоминающий шипение.

–Какой же ты мелкий засранец.– Вот и Афродита, которую она не показывает больше никому в Олимпе. Только я обладаю сомнительной привилегией наблюдать, какое моя мать на самом деле чудовище.

Хотя мне ли судить.

Не вижу ни чешуи, ни клыков.

Я почти вздрагиваю, вспомнив мягкий голос Психеи. Думал, что она умнее. Надо быть дурой, чтобы десять лет вращаться в одних кругах со мной и не считать меня монстром.