Сердце принца-ворона - Тессония Одетт Страница 5

Франко

– Ты и правда превзошла себя, – говорю я фейри, стоящей рядом с зеркалом.

Мадам Флора хлопает в ладоши; руки у нее темные, изящные.

– Я решила, что тебе понравится, – произносит висящая в воздухе фарфоровая маска, заменяющая ей лицо, но глубокий голос явно принадлежит женщине.

У Флоры нет шеи, которая соединила бы маску с остальной частью невысокого, полного тела, затянутого в элегантное черное платье. Складки ткани колышутся вокруг нее, словно тени, гонимые несуществующим ветром.

Я медленно поворачиваюсь кругом, оценивая свое отражение, и изо всех сил пытаюсь не рассмеяться. Конечно, мадам Флора вряд ли бы обиделась. Но мне нужно научиться сохранять невозмутимость, надевая на себя эти нелепые, хотя и превосходные чары.

Довольный предложенным, я снимаю с шеи черный шелковый шарф, и чары тут же исчезают.

Забрав у меня шарф, Флора почтительно обертывает его тканью, а потом убирает в черно-золотую коробку. Сколько бы я ни просил ее не переводить столь прекрасную упаковку на мне подобных, она просто не обращает внимания. И даже шипит. Предложить такое – самый верный способ ее оскорбить.

– Не хочешь примерить другие? – спрашивает она; нарисованные на фарфоровой маске красные губы не двигаются.

– Конечно хочу.

Я беру предложенную нитку черных турмалиновых бус и смотрю на себя в зеркало, затем надеваю ожерелье на шею и расправляю его на груди. В мгновение ока отражение меняется, и в зеркале я вижу… себя. Те же разделенные пробором серебристые волосы, местами доходящие почти до плеч, заостренные уши, такие же глаза. Выдавив улыбку, я замечаю, что она вплела в иллюзию даже удлиненные клыки.

Флора парит рядом, оценивающе рассматривая меня нарисованными немигающими глазами.

– Почти идеальная копия, верно?

– Более чем. Как ты додумалась до подобного наряда?

Я верчусь из стороны в сторону, любуясь накидкой из черных перьев, ниспадающей почти до пола, сапогами на каблуках, низко сидящими на бедрах узкими штанами. Я отбрасываю накидку в сторону, словно бы она настоящая, и чары подчиняются, открывая заднюю часть штанов.

– Задница выглядит просто потрясающе. Ты ее увеличила?

– В угоду твоему тщеславию.

Усмехнувшись, я выпускаю накидку и принимаюсь разглядывать рубашку – свободного покроя, из розового кружева, с оборками. К ней не прилагается ни жилета, ни галстука, и шея остается открытой. Оттянув воротник в сторону, я замечаю намек на черные чернила.

– Ты даже правильно сделала татуировки.

Она пожимает плечами.

– Не так уж это и трудно.

Я смотрю на нее с ухмылкой.

– Потому что я редко ношу нормальные рубашки?

– Отчасти, – почти весело соглашается она, но лицо по-прежнему ничего не выражает.

– Ну, мне достались лучшие учителя. Ты видела, как одевается Никсия?

Не отрывая взгляда от зеркала, я снимаю ожерелье. И мгновенно становлюсь самим собой. Особой разницы не видно, лишь броский наряд меняется на черные штаны и льняную рубашку цвета индиго. Как бы мне ни хотелось набросить чары и носить их целый день, для розового кружева еще слишком рано. Или уже поздно? Лучшие празднества с оборками и кружевами длятся по меньшей мере до восхода солнца…

Взяв у меня ожерелье, Флора заворачивает его так же тщательно, как и шарф.

– Кстати, о твоей сестре. Как она?

От этого вопроса внутри возникает железная тяжесть.

– Она… в порядке. Разве что бросила меня и все такое. – Последние слова я пытаюсь свести к шутке, но вздрагиваю, уловив сквозящие в своем голосе горькие нотки.

Чуть помедлив, фейри одаривает меня подобием пристального взгляда, хотя выражение на маске вовсе не меняется.

– Похоже, ты совсем не рад, что на этот раз сезон во дворце предстоит проводить тебе.

– Это мой долг, – мрачно отвечаю я, даже не пытаясь притворяться.

Отвернувшись, сую руки в карманы и медленно иду вдоль полок, что тянутся по стенам от пола до потолка. В каждом отделении лежат на первый взгляд безобидные предметы: пара перчаток, шляпка, ожерелье. Но я знаю, что каждый из них содержит свои чары. Какие-то делаются на заказ, в соответствии со вкусом покупателя, вроде тех, что она изготовила для меня. Остальные воплощают различные блестящие задумки самой мадам Флоры.

Я беру пару запонок, гадая, что за чары в них вложены.

– Никсия настойчиво стремится улучшить мою репутацию, чтобы я мог заслужить уважение людской части населения. Поэтому она настаивает, что сезон в этом году я должен полностью взять на себя. Все для того, чтобы воспитать из меня достойного наследника.

«Хотя в этом нет особого смысла», – мелькает мысль.

К чему мне занимать место сестры и становиться королем? Разве что Никсия погибнет. Однако, как и все фейри, она бессмертна. Маловероятно, что ее смертельно ранят ясеневым колом или железной пулей – и то и другое запрещено на Фейривэе. Так что вряд ли я проживу дольше сестры.

– А разве не благому правителю полагается снискать людское одобрение? – спрашивает Флора.

– Да, если следовать обычаям. – И вновь я даже не пытаюсь скрыть горечь.

Вообще-то, Флора права. Во всех королевствах Фейривэя есть благие и неблагие правители. Они состоят в Верховном совете и правят каждый из своего дворца. Благой правитель ведает гражданскими делами, поддерживает мир и отвечает за связи с людской частью населения, решает экономические и финансовые вопросы, рассматривает прошения. В свою очередь, неблагой следит за поддержанием старых традиций, заведует вопросами, связанными с природой, и защищает диких фейри. От неблагих правителей, вроде моей сестры, вовсе не ждут, чтобы те впускали во дворец людей или рассматривали их прошения. По крайней мере, так было до восстаний.

С тех пор как одиннадцать лет назад в Лунарии, Бризее и Весении вспыхнули несколько стычек, наши королевства решили теснее взаимодействовать с людским населением. Поскольку я сам загубил первую попытку показать нашу благосклонность, теперь мы раз в год на целый месяц открываем дворец Селены для проведения светских приемов.