Туман - Диана Курамшина Страница 5

– Как изволите.

– Не подскажешь ли мне, любезный, какой сегодня день? – задала наконец мучавший меня вопрос, когда сопровождающий взял Ветра под уздцы и повел в имение.

– Ну дык, славных и всехвальных апостолов Петра и Павла.

И видя всё ещё вопрос на моём лице продолжил…

– Двадцать девятое июня одна тысяча осемьсот одиннадцатого года, барышня.

Прикрыла глаза и улыбнулась. Хотя улыбаться тут было не чему, я каким-то странным образом оказалась назад в прошлом на шестьдесят лет … но причина для улыбки была. Я поняла кем я могу представиться и это не вызовет совершенно никакого смущения или недоверия.

Екатерина Петровна Гурская имела на тот момент четырех живых детей: Софью, Михаила, Александра и Марию. Старшая дочь, Софья, к данному периоду была замужем и проживала с мужем и детьми в Пруссии. Насколько я помнила, после 1806 года переписки между ними почти не было, а последний раз баронесса Клейст приезжала к матери в Россию еще 1802 году. Из рассказов бабушки я помню, что Екатерина Петровна до самой своей смерти пыталась узнать о судьбе семьи своей старшей дочери, переписка с которой так внезапно оборвалась. Что, естественно, после Наполеоновских войн было весьма проблематично. Как раз-таки у Софьи Клейст была дочь, подходящего для меня возраста. Её давно никто не видел, сведения о ней были весьма скудны, а при последних письмах она была еще девочкой.

Итак, я буду баронессой Луизой Марией Клейст, только вот первый вопрос, который задаст «бабушка» – откуда я здесь взялась: грязная, без вещей и главное, без слуг и сопровождения. Другой сложный вопрос – документы, особенно подорожная.

«Думай, Аннушка, думай», так часто повторял дядя Георгий, спрашивая меня о разных методах лечения. Сейчас мне предстояло думать и очень быстро.

В принципе, самое простое решение – не далеко, после польской границы, мы остановились перекусить на берегу реки… я решила размяться в седле после долгой поездки в дормезе… на нас напали разбойники… я, естественно, ускакала. В итоге, я без вещей, без документов, без сопровождения – наконец-таки добралась до родственников, к которым была отправлена родителями, подальше от творившегося в Пруссии. Ну… где-то примерно так. Надеюсь, Екатерина Петровна не будет выпытывать подробности в первые мгновения встречи. А к вечеру мне придётся придумать историю более обстоятельно.

Полагаю, тех деталей, что я помню из рассказов бабушки хватит для начала. Мне хотелось бы всё-таки вернуться обратно, в своё время. Задерживаться я не собиралась, особенно учитывая то, что здесь будет твориться через год. Насколько я помню, прабабушка успеет уехать с дочерью к родственникам в Тверь, а имение значительно пострадает. Но даже не это главное, я не собиралась прощаться со своей мечтой стать врачом. Если в моё время – это трудно, то что же говорить о начале века. Первой биться головой об стену непонимания мне бы не хотелось. А учитывая, что такие люди как Пастер ^[11], Пирогов ^[12] и Лейкарт ^[13] ещё даже не родились, многие мои знания будут вызывать неверие и насмешки. Скорее всего, даже сама мысль о подобном будет вызывать усмешку, учитывая, что Kinder, Küche, Kirche, Kleide ^[14] даже в моё время порой единственное приложение сил для женщин.

Имение встретило шумом и гамом. Естественно, моё появление привлекло внимание. Меня провожали взглядом все, некоторые даже высовывались из окон второго этажа, чтобы поглазеть.

Ну да. Выглядела я довольно интересно, и это даже не считая того, что я была вся в грязи и паутине. Искусно вышитый жакет моей амазонки вызвал неприкрытый восторг дворовых девушек. Мужики рассматривали рысака, а вот «бабушка», а это явно она только что вышла в задние двери, рассматривала моё лицо, когда я приподняла вуаль на цилиндре.

Костюм мой, даже в таком неприглядном состоянии выглядел очень непривычно, что вполне вписывается в мою историю, ведь я «приехала» из-за границы. Материал, вышивка, стиль. Один цилиндр чего стоил, хоть он и был уже изобретен, но в моду стал входить намного позже, тем более в начале – это был чисто мужской головной убор ^[15].

Я уже не говорю о седле, которое с интересом будут рассматривать, как только его увидят. Такого ещё нет в это время, даже в столице. Ещё один плюс к моей истории.

Мне помогли спуститься с седла, и я, не торопясь подошла к ступенькам, на которых рядом с Екатериной Петровной уже стояла молодая девушка, примерно одного со мной возраста или чуть старше.

– Bonjour, bon maman ^[16]! Я наконец добралась до вас, – стараясь говорить с небольшим, не сильно заметным акцентом, я первой обратилась женщине.

– Ну а вы, наверное, tante ^[17] Marie, – улыбнулась я девушке и сняв перчатку взяла её за руку, пытаясь развернуться и встать рядом с ней, что бы «бабушка» заметила наше сходство. Екатерина Петровна пристально рассматривала меня, пока Мария улыбнувшись обнимала.

– Неужели Луиза, почему ты одна и в таком виде? – был первый её вопрос.

Но я даже не успела ей ничего ответить, она тоже обняла меня и прижав к себе сказала:

– Ладно, всё потом, сначала приведи себя в порядок, потом поговорим.

Отстранившись, она опять недолго рассматривала моё лицо, затем отвернулась отдавать распоряжения, а Мария повела меня наверх.

– Ох, как же ты совсем одна добралась. Сейчас Лушка принесет воды умыться, и я дам тебе какое-нибудь из своих платьев. Думаю, тебе пойдет муслиновое, оно новое и будет прелестно на тебе смотреться.

Мария, не останавливаясь говорила до самой комнаты и далее, пока меня приводили в надлежащий вид. Не знала, что бабушка в молодости была такой болтушкой.