Здравствуйте, я ваша мама! - Полина Нема Страница 5

Мы шли по ровным дорожкам между ухоженных рядов могил. Местами попадались красивые статуи, а имена были написаны на табличках красивым готическим шрифтом. Даже небо, казалось, скорбело и покрылось хмурыми серыми тучами. Коля ухватился за мою руку и сжал ее с недетской силой, а затем ослабил хватку. Ладно, держим ребенка и терпим.

Втроем мы подошли к толпе в черном, которая при виде нас стала расступаться. Здесь были мужчины и женщины, смотревшие с сочувствием на мальчика и с нескрываемым удивлением на меня. А мы шли к огромному саркофагу. Даже не к гробу, а огромному черному ящику с горизонтальными серыми вставками.

Рядом стоял еще один ящик из стекла. В нем лежал светловолосый мужчина с очень красивыми чертами лица — копия Коли. Точнее, Коля копия его. Казалось, что мужчина вот-вот очнется и встанет, но он был неподвижен. Никто не вечен, никто не бессмертен. Разве что религия.

Я ощутила на себе пронзительный взгляд. Когда ощущаешь его, тело будто покалывает и слегка холодит. Но ощущение быстро пропало. Людей было много, и все стояли с опущенными головами. Они будто собрались по группам. У одних на одежде виднелись значки темно-зеленых драконов, у других — огненные птицы, а у третьих — единороги. Коля так и не отпустил моей руки, но и сжимал уже ненавязчиво. Его взгляд был устремлен на отца, а сам он еле сдерживал слезы. В какой-то момент я почувствовала легкую дрожь, исходящую от него. Ему было страшно и одиноко. Сейчас он один против всего мира с женщиной, заменившей маму, которая… с которой вообще непонятно, что случилось. Не буду судить того, кого не знаю.

Я сжала Колину руку. Мы оба потеряли нечто дорогое. Он — отца, я — любовь. Когда понимаешь, что хочешь быть с человеком до конца жизни, но все разбивается как хрупкая хрустальная ваза, которую столкнули с ее места. Хочется верить, что Коле я сейчас нужна больше, чем своему жениху. Он бы мог сказать, что хочет детей. Я бы даже как-то пересмотрела взгляды на жизнь. Мы могли бы это пережить. Подумаешь, что какая-то Жанночка беременна. Мы с Сережкой любим друг друга. Прошлое нельзя отпустить за пять минут. Дерево с корнем тоже не вырвать голыми руками. Я смахнула слезы, проступившие на глазах. Со стороны это могло выглядеть, будто я оплакиваю любимого. Где-то так и есть.

Так, все. Соберись, Каролина. Сережа — это прошлое.

Но, судя по лицам присутствующих, горевать о кончине Колиного папы никто не будет. Происходящее больше походило на дань вежливости. Они пришли сюда, потому что знали усопшего и скинулись на поминки. И вновь я ощутила тот холодный взгляд, но не хотелось мотать головой в поисках его источника.

На кладбище царила тишина. Трое крепких мужчин подняли гроб и вложили его в саркофаг. Николай уткнулся в мой живот, а его плечи затряслись в плаче.

— Ты хочешь уйти? — прошептала ему на ухо, немного склонившись.

Вот теперь на меня все посмотрели, как на врага народа. А я что сделаю? У меня ребенок нервничает! Коля кивнул, не отпуская мою юбку.

— Ну тогда пошли.

Юстас аккуратно сжал мой локоть, качая головой, мол, нельзя уходить.

Я нахмурилась.

— Мы уходим, — прошептала ему.

Его глаза молили остаться, а вот плачущий ребенок уже и сам решительно тянул меня к выходу. У детей вообще нельзя идти на поводу, но сегодня я с ним была солидарна.

Юстас шепнул мне на ухо:

— Нельзя уходить. Николай должен остаться до конца.

— Я понимаю, но посмотрите на него. Отца уже не вернуть. А если он не увидит, как его тело прячут в землю, то ничего не случится.

Надеюсь, меня никто не слышал. И вновь я ощутила, как по спине прошел холодок. Мне здесь не нравилось, как кошке, которая чувствует привидения.

Юстас замешкался.

— Хорошо. Идите, но дождитесь меня на выходе.

Мы быстрым шагом отдалялись от саркофага, не оборачиваясь, будто мы два героя эпичного боевика. Только нам обоим надо было еще и сопли подтереть. И уже подходя к выходу, услышали низкий голос с легкой хрипотцой:

— Наследнику необходимо остаться до конца церемонии.

Измена мужа, о которой я знала всего один день, крепко развила во мне нелюбовь ко всем мужчинам. Изменил один, а отдуваться будут все. Так и сейчас хотелось удавить того мужика, что нас остановил. Я развернулась и застыла, а все потому, что на меня смотрела копия Колиного папы. Будто он ожил и надел парик с длинными черными волосами. Только у этого видно, что волосы свои. Прямые черты лица, волевой подбородок, крылья носа хищно раздувались при каждом вздохе. Кустистые брови над карими глазами с тяжелым взглядом. На щеке едва заметный тонкий шрам. И главное — он на голову выше меня, хоть я и не метр с кепкой. Даже несмотря на то, что он стоял, опираясь на трость с золотой рукояткой в форме головы дракона с рубинами вместо глаз. Черный камзол с черным плащом, закинутый на одно плечо, штаны заправлены в сапоги.

Красивый мужик. Явно за таким женщины бегают. Похоже, этого мужика, со слов Юстаса, я должна опасаться. Да, есть на что посмотреть, эстетическое удовлетворение мне никто не запрещал. Вот только на душе тяжело.

— Мы идем домой, — ответила.

А ведь мой Сережа по сравнению с ним — задохлик. Только почему секретарь отца Коли не предупредил, что дядя такой?

— Наследник должен оставаться до конца захоронения, — пренебрежительно ответил он, будто я какая-то букашка. Коля спрятался за мою юбку.

На том месте, где стоял гроб, вспыхнуло пламя, устремившееся в небо.

— Нет, не должен. Это зрелище не для детей, — я повернула голову, глядя, как пламя взмыло ввысь, выпуская черно-серый клуб дыма.

— Это не вам решать. Вы ему никто.

— Это моя мать! — вот теперь мальчик рыкнул так, что я чуть не подскочила на месте. Он вышел вперед и попытался спрятать меня за своей спиной.

Дура его мать, если бросила такого защитника.

— Мама? — мужчина прищурился, оглядывая меня. Холодный и морозный взгляд. Меня будто в холодильник засунули. Где ж он был, когда у нас холодильник сломался?

— Тогда Марина определенно должна знать, что необходимо соблюдать традиции этого мира.

— Нет, мне психика ребенка важнее.

Я прижала к себе ребенка, уловившего, что творится нечто плохое — я чувствовала его напряжение. Он потерял папу — единственного родного своего человека. Что ему делать?

— Мне плевать, что думаете вы. Есть установленные правила, которые следует соблюдать, — продолжил мужчина спокойным голосом, но таким, что можно гвозди забивать. — Спрятаться за юбку женщины всегда можно успеть. Я заеду сегодня к вам домой ближе к вечеру. Есть моменты, которые нам необходимо обсудить.

Я прищурилась.

— Давайте не будем ругаться. Вы оба сегодня хороните родного вам человека. — В моих глазах данный индивид тут же упал. Высокомерный слишком. — Примите мои соболезнования.