Ксерокопия Египта - Денис Лукьянов Страница 5

Как, впрочем, и сами ученые мужи.

Скарабеи осмелели — видимо, решили почувствовать себя героями. Жучки начали тихонько, словно идя ночью на кухню перекусить и при этом стараясь не разбудить спящую родню, подкрадываться к появившемуся из-под пустыни зданию. И каждый раз, делая маленький шажок — ну, жучий шажок, как бы он не выглядел, — насекомые вздрагивали, останавливались, но продолжали свой путь. Траектория их была похожая на прямую линию, нарисованную на компьютерном экране, но слишком уж нечеткую, размытую до пикселей.

Песчинки садились скарабеем на хвост (образно говоря) и неслись по той же линии, только вот бояться им было не чем. По сравнению с песком, жуки просто гении — для начала потому, что у насекомых хотя бы есть некое подобие мозга.

Еще у насекомых была генетическая память, которая все еще не давала заползти под исписанные иероглифами камни. Словно однажды здание посчитало, что выглядит слишком скучно, и вопреки всем протестам решило набить себе пару изображений, но татуировщик уж чересчур разошелся.

Песчинки же не могли бояться ничего и никого — они разгонялись, залетали в щели и неслись уже во мраке, преодолевая извилистые коридоры, мрачные изображения богов и людей, начерченных на стенах, но… рано или поздно, они опадали на землю и смешивались со своими собратьями.

Одна крупинка песка только что свалилось в пузатый сосуд. Она провалилась на самое дно, хотя, при правильных обстоятельствах, не смогла бы проделать такой трюк физически.

Песчинка упокоилась на дне одного из четырех горшочков-канопа. Крышки в форме божественных голов валялись в стороне, притом — расколотые. Сразу было видно — у четырех детишек Гора день явно не задался.

И увидь это пара-тройка египетских жрецов, они тут же пошли бы и покончили с собой — чтобы не накликать божественны гнев. Лучше уж самим, до того, как Ра узнает об их ошибке. Как-то спокойнее потом будет гулять по загробному миру.

Ах, да. А еще сосуды были пустые.

Розовое облако наслаждения и спокойствия лопнуло вокруг Рахата с таким треском, который издают только разрушающиеся мечты — даже снесенные здания обваливаются на землю тише. Осколки стекол от нежно-розовых очков, видимо, попали турагенту в глаза, потому что он бахнул смартфоном по столу, заставив усомниться в своей адекватности всех других посетителей «Душистого персика».

— Черт! Они все-таки успели написать эту идиотскую новость, — усища запрыгали вверх-вниз, словно желая сорваться со своего место и как-следует навалять виновникам катастрофы Рахатового масштаба.

— Рахат, — бабушка Сирануш продолжила перетасовывать колоду Таро, — это просто случилось раньше, а не позже. Поверь, о таком никто не стал бы молчать. К тому же, одна фотография с высоты вертолетного полета — ну, не такая уж сенсация…

— Ага, конечно, — отмахнулся гид и поправил феску. — Они из чего угодно смогут раздуть новость — а представь, что эти фото попадут тем людям, которые пишут о всяких там теориях заговорах…

— Да, они-то уж точно постараются. Но для тебя это плохо не обернется.

— И почему же ты так уверена?

Сирануш поправила прическу, а потом, сверкнув кольцами в свете ламп, раскинула колоду карт по столу.

— А вот почему.

— Ты что, будущее по ним предсказываешь?

— Рахат, каких фильмов ты насмотрелся и книг начитался? — в воздух вылетела струя кальянного дыма. — Будущее предсказать невозможно, оно как пустыня — столько крупинок, и все вроде как разные, а вроде как — одинаковые. И, самое главное, они все складываются воедино — без каждой отдельно взятой крупинки не было бы и пустыни…

— Это смесь философии и оккультизма? — дернул усом Рахат.

Сирануш откинулась на спинку.

— Нет, это размышления старой женщины. И этот звучит адекватнее, чем многое из того, что ты порой читаешь. Чтобы видеть древние тайны, иногда нужно просто посмотреть на карты, а не читать очередной журнал о проклятиях.

— Ой, не начинай.

— Я начала говорить об этой новости, но не закончила, — вдруг вспомнила хозяйка «Душистого персика», мысли который с акробатической точностью сплетались в один огромной носок рассуждения, такая метафора здесь уместна более всего. — Тебе она не помешает, потому что… тебе она уже помешала при другом развитии событий. И вообще, лучше бы тебе не соваться в эту гробницу.

— А с чего ты вообще взяла, что это гробница?

— Да так, порассуждала и посмотрела на карты, — Сирануш сузила глаза так, что они стали маленькой щелочкой, через которую можно было бы заглянуть в ее душу, как через приоткрытую крышку консервной банки. Главное — не порезаться.

Рахату это не удалось.

Возможно, в каком-то другом оттиске реальности — в одном из многослойных пирогов, испеченных на кухни мироздания, новость как-нибудь помешала бы замыслу Рахата. Ну, например, приехало бы правительство и опечатал внезапно возникший памятник культуры. Другой вариант — приехала бы какая-нибудь старушка в темных очках, потерялась в пустыне, сделала размытое фото находки, а по возвращении в отель первым делом отправила бы картинки сыновьям (странный народ эти старушки) с подписью: «Люблю вас, смотрите, что сегодня видела!». И они, сыновья, очень удачно оказались бы археологами.

В общем, вариантов сотни — хотя истинное число намного больше и количества нулей в нем хватит на то, чтобы превратить эту книгу во вторую «Войну и мир», только набрать количество страниц исключительно засечет одного числа.

Но здесь такого, как и сказала Сирануш, не произошло. В настоящем, которое, конечно, условно. Потому что среди очень качественных оттисков не сазу разберешься, где оригинал, а где — подделка. И приходится играть в условности, возвращаясь к событиям…

— И мне нужно верить картам? — Рахат, на момент лирического отступления как-бы слегка застывший в стоп-кадре, засмеялся и укусил персик. Сок потек по усищам, да в рот, видимо, попадать не собирался.

— Это просто… предчувствие.

— Ха! Верить предчувствиям! Без обид, но я не настолько старый, чтобы верить предчувствиям.

— То есть я — старуха?

— Ну я же говорил, без обид!

…но любая мелочь, даже фото непонятного древнего строения с огромной высоты, рано или поздно тянет за собой нечто другое, что цепляется за еще один крючок, еще, еще, пока все упавшие доминошники не слежатся в событие. Почему-то все войны и другие выжигаемые в истории клеймом события начинаются с какой-то мелочи, будь то упавшее на голову яблоко, пивная заварушка, идиот с пистолетом в толпе или отсутствие охраны с металлодетектором в театре (хотя, нельзя же винить время за то, что тогда металлодетектор еще просто не изобрели).

Ну а мелочь в виде фотографии гробницы, которую изрыгнули пески, неумолимо тянет за собой другую ниточку — но она находится практически на другом конце земного шара.