Выхожу одна я на дорогу - Салма Кальк Страница 5

Линни помыла посуду, вытерла руки и пошла посмотреть на Элу. Очень уж та нехорошо дёрнулась. Но, на удивление, Эла мирно распаковывала кофр с костюмом, который собиралась надеть на вечернее мероприятие.

— Ты правильно зашла, это не надевается без посторонней помощи, — сообщила она.

— Покажи, что взяла, — Линни взялась было за кофр, но Эла выдернула клеёнчатую ткань.

— Не хватайся, сейчас всё увидишь. Кстати, куда ты на это время определишь девушку?

— Оксану? Да с нами поедет, проветрится.

— А это нормально?

— Ей? А что? Там очень свободный сюжет, впишется кто угодно, даже девочка, которая совсем не в теме.

— Тебе виднее. Кстати, у тебя очень сложный костюм?

— Вообще нет, две шнуровки. Я не картина, я менестрель! И вообще мастер. Ну покажи уже, что привезла!

Эла вынула из кофра плечики, сняла с них лиф и юбку и разложила на кровати. Линни взглянула… и ахнула.

— Ты откуда это взяла? — она посмотрела на сестру, как будто впервые встретила. — Я у тебя не видела такого!

— Тётушка Женевьев, — пожала плечами Эла. — Откуда я ещё возьму исторический костюм?

Конечно, у Элы была тётушка Женевьев. Филолог-медиевист и коллекционер исторической одежды. В закромах тётушки можно было найти и настоящую старую вещь, и отлично выполненную реплику.

— Но это ведь новодел? — Линни восторженно трогала тонкое пластичное сукно, серебряные нити вышивки, бархатные ленты, жемчужины и сердолики.

— Да. Но, знаешь, любопытный. У тётушки есть коллега по сумасшествию и просто приятельница из Оксфорда, и вот она-то как раз и вытащила тётушку на аукцион. Тётушке досталось письмо и фрагмент текстиля с вышивкой. В письме шла речь о пошиве некоего платья, и был составлен список необходимых материалов — ткани и их разновидности, отделка, фурнитура. Попредметно. То есть, например, юбка — сукно черное, столько-то, ленты бархатные, алые, канитель серебряная, лён на подкладку и всё такое. И вот так расписан весь комплект, от сорочки и до чепца. Заказ составляла некая Анна, письмо адресовано мужу, который пребывал в Лондоне и должен был там закупить ей всё необходимое и прислать, чтобы она успела сшить к Рождеству и его приезду новое платье — как то, что она шила в день и час их первой встречи, только лучше. И якобы это письмо вместе с дряхлой тряпочкой, расшитой серебром и жемчугом, было найдено в сундуке на чердаке дома. А тот дом купили некие люди, которым нет дела до древностей, но они не прочь на этих древностях подзаработать. Дряхлая тряпочка оказалась фрагментом юбки. Специалисты подтвердили датировку письма — одна тысяча пятьсот восемьдесят четвёртый год. То есть сказали — да, возможно, потому и поэтому.

И вот тётушка загорелась и стала воссоздавать это платье — каким оно могло бы быть, если бы сохранилось. Клок старого сукна привёл её в небывалый восторг, она чистокровным скакуном носилась по магазинам и складам тканей и фурнитуры, что-то выписывала, что-то выпрашивала. Вышивки заказывала каким-то умопомрачительным мастерам, шили ей всё это богатство руками. И почему-то она взялась шить этот комплект не на себя, а на меня, понятия не имею, для чего ей это понадобилось. И вот две недели назад работу закончили, отсняли как следует на мне, более того — тётушка затребовала музыкантов и заставила нас с кузеном Филиппом танцевать вольту! Бегать, понимаешь ли, и прыгать! Я согласна, что это, так сказать, аутентично, но тяжело ведь прыгать в этой куче ткани, я тётушке об этом сказала, но она только рукой на меня махнула. Хотела ещё выкрасить мне волосы в рыжий цвет для полноты впечатлений, но я посоветовала ей лучше вызвать домой сестрицу Марго, она и так уже от природы рыжая. В финале тётушка собиралась было уже убрать всё в кладовую до рождественского бала, но тут возникаешь ты и долго уговариваешь меня приехать на своё странное развлечение. Я подумала, что это сгодится, и выпросила у неё этот костюм. Думала, не даст, но она дала. Что я там буду изображать? Картину? Думаю, подойдёт.