История Рунного посоха - Майкл Муркок Страница 5

Подобный подход был философией практика, а не ученого мужа, философией жизненного опыта, и граф не видел причин для сомнений, пока Камарг, единственный предмет его забот, остается достаточно сильным, чтобы противостоять всей мощи Гранбретани.

Нисколько не опасаясь Империи, граф Брасс даже с некоторым отстраненным восхищением наблюдал, с какой жестокой неотвратимостью тень этого государства с каждым годом все больше и больше наползает на Европу.

Через Скандию и все северные страны тень протянулась, упав на многие известные города: Пари, Мунхейн, Вьен, Крахов, Кёнинсбург (плацдарм загадочной земли Московии). Огромный полукруг силы на основной части континента, полукруг, который становился все шире с каждым днем и должен был вскоре коснуться самых северных пределов княжеств Итальи, Мадьярии и Славии. Уже скоро, подозревал граф Брасс, владения Темной Империи протянутся от Норвежского моря до Срединного, и только Камарг не склонится перед ее властью. Он опирался на этот расчет еще тогда, когда вступал в должность лорда-хранителя Камарга вместо предыдущего хранителя, погрязшего в преступлениях мага с сомнительной репутацией, явившегося из земель булгар и разорванного в клочья своими же собственными стражниками.

Граф Брасс сделал Камарг неуязвимым как для нападения извне, так и для внутренних угроз. Хотя последние уцелевшие барагуны еще терроризировали жителей маленьких деревень, с прочими ужасами было покончено.

Теперь граф жил в теплом замке Эг-Морт, наслаждаясь простыми сельскими радостями, а народ впервые за много лет смог вздохнуть спокойно.

Замок, прозванный теперь замком Брасс, был выстроен несколькими веками раньше на рукотворной пирамиде, высоко возносившейся над центром древнего города. Сейчас пирамида была засыпана землей, а на ее террасах разбиты лужайки и сады, полные цветов, созревающих овощей и виноградных лоз. На прекрасно ухоженной траве резвились дети и прогуливались взрослые обитатели замка, здесь рос виноград, из которого делали лучшее в Камарге вино, а ярусом ниже произрастали фасоль, картофель, цветная капуста, морковь, латук и множество прочих привычных овощей, хотя были и более экзотические, например гигантские тыквенные помидоры, сельдерейные деревья и сладкие амброзины. Фруктовые деревья и кустарники почти круглый год снабжали замок плодами.

Замок был построен из того же белого камня, что и городские дома. Ввысь возносились резные башенки и зубчатые стены, возведенные настоящими мастерами, а с самых высоких башен можно было окинуть взглядом почти все земли, находящиеся под защитой лорда-хранителя. Толстое стекло на многих окнах покрывала причудливая роспись. Кроме того, замок был снабжен особой системой отдушин, подъемных блоков и задвижек; когда задувал мистраль, всё величественное здание начинало петь, и его музыка, подобная музыке органа, разносилась ветром на многие мили вокруг.

Замок смотрел сверху вниз на красные городские крыши и на арену для боя быков, которая, как говорили, была построена много тысяч лет назад еще ромеями.

Граф Брасс направил усталую лошадь по дороге, спиралью поднимающейся ко входу в замок, и крикнул стражникам, чтобы открывали ворота. Дождь ослаб, однако ночь была холодная, и граф с нетерпением ждал возможности согреться у очага. Спешившись во дворе и препоручив лошадь конюху, он тяжело протопал по ступеням, спустился по короткому коридору и оказался в главном зале.

Здесь в камине ревело высокое пламя, а перед ним в глубоких мягких креслах сидели дочь графа Иссельда и его старинный друг Боженталь. При появлении хозяина дома они поднялись ему навстречу, и Иссельда встала на цыпочки, чтобы поцеловать отца в щеку.

– Судя по всему, – улыбнулся Боженталь, дергая за веревку колокольчика, – тебе не повредит горячая еда. И одежда потеплее доспехов. Я распоряжусь.

Граф Брасс с благодарностью кивнул. Подойдя к огню, он стянул с себя шлем и с грохотом положил его на каминную полку, в то время как Иссельда уже опускалась на колени у его ног, чтобы распустить доспешные ремни и отдать поножи слуге. Эта девятнадцатилетняя красавица, в светлых волосах которой играли оттенки рыжего и золотого, походила на фею огня, стремительную и грациозную. Струящееся платье, словно сотканное из языков пламени, удивительно подходило к ее нежно-персиковой коже.

Второй слуга помог графу снять прочие части доспеха, и вскоре тот уже натягивал мягкие просторные штаны и рубаху из белой шерсти, поверх которой накинул льняной шлафрок.

Небольшой стол пододвинули к очагу, и он ломился от съестного: здесь были и бифштексы из местной говядины, к которым подали вкуснейший густой соус, и картофель, и салат. Над этим изобилием возвышался кувшин с глинтвейном. Граф Брасс, счастливо вздохнув, сел за стол и принялся за еду.

Боженталь стоял у огня, наблюдая за графом, а Иссельда свернулась клубочком в кресле напротив, дожидаясь, когда отец утолит первый голод.

– Милорд, – наконец с улыбкой проговорила она, – как прошел день? Все ли ладно в наших землях?

Граф Брасс кивнул с напускной серьезностью.

– Похоже на то, моя госпожа. Хотя из всех северных башен мне удалось посетить лишь одну. Пошел дождь, и я решил вернуться домой.

Он рассказал им о стычке с болотным балаболом. Иссельда слушала с округлившимися от страха глазами, а Боженталь как-то посерьезнел и поджал губы, его добродушное аскетичное лицо помрачнело. Знаменитый философ и поэт не всегда одобрял подвиги своего друга, вероятно, полагая, что граф Брасс сам ищет приключений на свою голову.

– Помнишь, – сказал Боженталь, когда граф завершил рассказ, – как сегодня утром я советовал тебе ехать вместе с фон Виллахом или с кем-нибудь еще.

Фон Виллах, старший офицер графа, был верным старым солдатом, участвовавшим с ним вместе почти во всех прежних переделках.

Граф Брасс рассмеялся, заметив кислую мину друга.

– С фон Виллахом? Он стал старым и медлительным, к тому же было бы жестоко тащить его с собой в такую погоду!

Боженталь натянуто улыбнулся.

– Он на пару лет моложе тебя…

– Возможно, но разве он смог бы в одиночку побороть барагуна?

– Дело не в этом, – твердо гнул свое Боженталь. – Если бы ты поехал с ним и с отрядом солдат, ты бы вообще не встретил барагуна.

Граф Брасс взмахнул рукой, обозначая окончание спора.

– Я должен поддерживать себя в форме, а не то превращусь в такую же развалину, как фон Виллах.

– Но у тебя имеются обязательства перед людьми, отец, – мягко вставила Иссельда. – Если тебя убьют…

– Меня не убьют! – Граф презрительно улыбнулся, словно смерть могла касаться кого угодно, но только не его.

В свете пламени его лицо напоминало отлитую из металла военную маску какого-то древнего варварского племени, в нем действительно было что-то, не подверженное течению времени.

Иссельда пожала плечами. Она унаследовала от отца многие черты, а также уверенность, что спорить с такими упрямцами, как граф Брасс, нет смысла. Боженталь однажды написал о ней в поэме, не предназначенной для широкой публики: «Она как шелк, что нежен, но не рвется…» – и сейчас, наблюдая за дочерью и отцом, с теплотой отмечал схожесть их черт и характеров.