Образцовый самец - Дарья Кузнецова Страница 5

Этот мир может оказаться враждебным. Возможно, мы уже больны чем-то по-настоящему страшным, что кончится мучительной смертью. Вон Гаранин уже проявляет агрессию. Пока борется с собой, но все же – вдруг это симптом?

И даже если нет, мы ведь можем оказаться где угодно. В галактике на другом краю Вселенной, в совсем другой Вселенной или в нашей, но в другом времени. На миллионы лет вперед или назад. Я не возьмусь даже гадать, какое именно пространственно-временное искажение создал прототип и куда нас зашвырнул!

А если так, есть ли смысл цепляться за жизнь?

С такими мыслями переставлять ноги становилось труднее с каждым шагом, я начала отставать. Подумалось, что, вероятно, это и к лучшему: потеряюсь, пойду на корм местной живности. Надеюсь, она не отравится…

Я так углубилась в вязкие, унылые мысли, что совершенно перестала смотреть по сторонам. Очнулась, только врезавшись в Гаранина, который остановился и обернулся, явно поджидая меня.

Точнее, врезалась бы – мужчина поймал за плечо чуть раньше.

– Привал, – скомандовал коротко.

Я равнодушно кивнула, так же равнодушно уселась на какой-то камень, куда махнул рукой полковник. Не спрашивая о безопасности, приняла из рук начбеза мешочек из какого-то эластичного материала, наполненный водой из реки. Сделала несколько глотков, вернула остатки – только для того, чтобы Гаранин вылил их мне на голову.

Негодующе вскрикнула, дернулась, едва не упала с камня.

– Ты рехнулся?! – подскочила я. – Что ты делаешь?!

– Бужу.

– Солдафон! Тупое животное! – выдохнула, в бессильной злобе сжимая кулаки. Не бить же его по броне, в самом деле! Потом не выдержала и все-таки замахнулась, пытаясь отвесить пощечину.

Полковник легко перехватил мою ладонь, потом вторую, ловко завел руки за спину, оставив возможность только отбивать о броню ноги, брыкаться и ругаться.

Чем я и воспользовалась. Вложила в длинную тираду все, что думала о Гаранине с его методами, а потом… Потом силы меня вдруг оставили. Я поняла, что едва стою на ногах, а больше вишу в руках мужчины – колени подогнулись от слабости. А еще… плачу? Я что, правда плачу?!

Нервно, судорожно всхлипнула. Начбез ослабил хватку, развернул меня к себе лицом, обнял одной рукой, другой – неловко погладил по голове, позволив уткнуться лбом в твердое бронированное плечо.

– Ну вот, другое дело, – спокойно заметил полковник. – А то я начал думать, что что-то с тобой не так.

– А что, это вот – так? – пробормотала я. Отстранилась, чтобы вытереть щеки рукавом халата. Было неловко от такой сцены и не по себе от невозмутимости Гаранина. – Я с пяти лет, по-моему, не плакала…

– Когда лабораторная девочка в момент смертельной опасности действует с точностью боевого дроида, это наводит на мысль, что у нее с головой не в порядке, – отозвался мужчина. – Полбеды, если она просто шизоид. А если от страха умом тронулась? Я все думал, как тебя проверить. Но у тебя, оказывается, просто отложенная реакция на стресс. Вот этот ступор и истерика уже больше похожи на нормальный откат.

– Наорали вы на меня после пробуждения ради проверки? – спросила хмуро, все еще избегая смотреть на мужчину и озираясь по сторонам.

Остановились мы у небольшой речки – узкой, темной, быстрой. Она бежала по крупным камням вроде того, на котором я сидела, и пахла тенистой сыростью. Все как на Земле. Даже, можно сказать, хорошо, если бы точно знать, что мы находимся на территории Союза.

– Отчасти, – со смешком подтвердил полковник. – Наорать мне хотелось на вас всех, давно. А тут не сдержался.

Признание далось мужчине удручающе легко. Похоже, он и правда не видел в этом ничего ужасного и повышение голоса на окружающих полагал нормальным. Досадно. Но… что поделать, другого спутника у меня нет. Лучше пусть кричит, чем руки распускает, в самом деле. Потерплю как-нибудь.

– А как же серьезная подготовка и боевое прошлое? – все же спросила я, внутренне опасаясь лишиться еще и этой надежды. Такие про него легенды рассказывали! Неужели окажется, что полковник – штабная крыса? Да нет, не должен, слишком уж уверенно себя ведет…

– Потому и не сдержался. – Гаранин жестом велел следовать за ним и зашагал дальше вдоль реки. Проглотив тяжелый вздох и поморщившись от оплетающей ноги усталости, я послушалась. – В боевом прошлом таких под трибунал отправляли за неподчинение приказам.

– То есть правду болтали, вы действительно во всех последних конфликтах участвовали? И награды имеете?

– Не во всех, – поправил полковник.

Я подождала, но продолжения и пояснений не последовало. Похоже, вспоминать об этом сейчас начбезу не хотелось. Или дело в том, что он в принципе не очень общительный тип?

– А куда мы идем? – решила я сменить тему.

Говорить на ходу оказалось трудно, сбивалось дыхание, но молчать тем более не хотелось. Слишком свежи еще были следы слез на щеках, и я опасалась, что, предоставленная самой себе и мрачным мыслям, могу опять не сдержаться. Теперь уже не из-за истерики, а осознав здравым умом всю безнадежность нашего положения.

– Туда, – Гаранин махнул рукой вниз по течению ручья. – Я, когда осматривался, нащупал там что-то интересное, похожее на следы цивилизации.

Осматривался он, надо полагать, не буквально, глазами, а с помощью какой-то техники.

– Нас что, выкинуло на обитаемую планету?! – не поверила в такую удачу.

– Дойдем – узнаем. Как тебя зовут-то хоть, лабораторная девочка?

– Василиса Аркадьевна, – ответила без особой надежды, что мужчина воспользуется полным именем. – А вас?..

– Захар. Можно Зар. И на «ты», не на пленэре.

– При чем тут пленэр? – опешила я.

– Ну там же все друг другу выкают и вежливые, – нехотя ответил Гаранин, хмуро глянув через плечо.

– На пленэре рисуют, там не выкают, – пояснила осторожно. – Это живопись на открытом воздухе. Может, вы раут имели в виду?

– Да пес с ним.

И опять – поговорили.

Насколько же сложный все-таки человек. Не верится, что у них с Баевым есть что-то общее! Что значит разные рода войск, разные обстоятельства службы и разные характеры, а! Денис Александрович – интеллигентный, порядочный до кончиков пальцев, ну просто офицер из старинных романов времен дуэлей и легкой кавалерии. Всегда вежлив, предупредителен, никто от него грубого слова не слышал, при этом слушались беспрекословно и решительно все. Был бы чуть помоложе и не так безнадежно женат, я бы точно влюбилась.

А Гаранин… В общем, никакого сравнения.

Впрочем, я сама тоже не литр сахарозы. Ну резкий он, путает пленэр с раутом, зато про белые дыры слышал. Но главное, умеет выживать среди дикой природы, в отличие от меня, и не бросает балласт в лице навязчивой… лабораторной девочки.